- Ну, не забывай нас… - говорит Ионас, провожая Адомелиса. - Заходи, когда будет время. Может, и мы тогда веселее будем…
Адомелис, ни слова не говоря, прыгает с высокого крыльца в снег.
Темноголубое небо полно ярких звёзд. Заливая землю ровным голубым светом, величественно плывёт полная луна. Под высоким-высоким сводом без конца и края расстелились пушистые поля. Дальше, за Дотнувеле, словно сказочные башни, высятся огромные стога сена. Матово сверкают обледенелые стволы неподвижных лип. По наезженной дороге скрипит обоз с лесом; причудливо ломаясь на сугробах, по полю скользят тени лошадей и саней.
Так вольно, вольно и красиво… До грусти красиво, до печали!…
Адомелис чувствует себя затерянным в этих искрящихся бесконечных снежных полях…
* * *
В доме Анчюлисов по вечерам попреж-нему издали светилась большая лампа с протёртым до блеска стеклом. Не то, что у матери Адомелиса или у Андронене: те всё керосин жалеют! Стены из тёсаных брёвен, как и в былые дни, пахли смолою. Блестел начисто вымытый пол, проглядывавший между узорчатых половиков, вытканных самою Анеле. Из вышитого полотняного мешочка, повешенного на гвозде между окнами, выпирали газеты. Но не было уже в доме Анчюлисов того веселья и уюта, что так манили Адомелиса.
После ссоры своих друзей Адомелис ещё ни разу не лёг и не проснулся без мысли: что бы такое придумать, чтобы в доме Анчюлисов стало всё по-старому?
О семейном разладе Анчюлисов знал не один Адомелис.
Мать и соседка Андронене в один голос обвиняли Ионаса.
- Это он всю кашу заварил… - слышал не раз Адомелис. - Не успел жениться, а уже жену из дому гонит… Зачем ей теперь околачиваться на всяких курсах?… Разве мало в колхозе незамужних девушек? Кто же теперь его обошьёт, кто постирает, кто за коровой присмотрит?
Почему незамужние девушки могут ехать на курсы, а замужняя Анеле не может, Адомелису так и не понять.
Как-то по дороге из школы Адомелис завёл об этом разговор с Микасом. Но и Микас не мог ничего толком объяснить.
- А ты сам поехал бы? - не отступал от него Адомелис.
- Я? Ещё спрашиваешь!… - вырвалось у Микаса, но и он тут же приуныл.
- Мачеха-то, сам знаешь, не пустит… Она…
- Эх ты, паря!
Если бы его, Адомелиса, послали в город, он не поехал бы, а полетел. В городе высокие-высокие дома, куда нарядней и выше поцюнеляйского костёла. Люди там пешком не ходят, на лошадях не ездят, а в машинах катаются, на автомобилях, самолётах, кораблях. В городе, говорят, и ночи нет. Как засветят электричество повсюду - а каждая лампа тебе, что вилок капусты! - так.даже звёзды блекнут. Не выучил, скажем, днём урок - мяч гонял или на санках разъезжал, - можешь вечером, ночью… А коньков, коньков-то сколько в городе! На каждой площади, на каждом перекрёстке горы сверкающих, новеньких коньков. Кто только из колхоза ни приедет, каждому всё дают. Трактористам и председателям - тракторы, комбайны; ещё не совсем взрослым, ну, ребятам, - коньки.