— Снова теракт,— проговорил хозяин,— причем на перекрестке, который мы недавно проехали. Целых два месяца не было терактов — и вот опять!
Через некоторое время по телевизору показали погибших — трех красивых улыбающихся девушек в солдатской форме и рыжего, веселого парня-солдата.
Теперь из года в год в этот день фотографии эти будут появляться на мониторе у входа в кнессет.
Цветы в пустыне
Цветы не растут в пустыне. Они цветут только в израильской пустыне, которую и пустыней уже не назовешь. Мы едем всё дальше и дальше на юг, выходим из автобуса в горячий сухой воздух и, осмотрев очередную достопримечательность, едем дальше.
Вот мы, как Гулливеры, обошли знаменитый аттракцион «Мини-Израиль», увидели то, что не увидим в поездке,— маленькую Хайфу на севере и крохотный Эйлат на самом юге, на Красном море. Туда мы тоже не доедем, увы. В масштабах мини-Израиля мы выглядели фигурами значительными, посетители, среди которых преобладали недавно приехавшие, которые тоже начали знакомство с Израилем с макета, узнавали кое-кого из наших: «О! Никак сам Аксенов! Вот это встреча!» А вот повезло другому: «…Неужели это — вы?!» Приятно почувствовать себя гигантом в мини-Израиле.
Потом — ланч в стеклянном ресторанчике, из сумок вытаскиваются припасенные бутылки и по обычаю, сближающему всех нас, разливаются под столом, и еще раз, и еще… Все-таки близкие люди, коллеги, и когда мы еще так хорошо посидим, вместе в чужой стране,— как раз в чужих странах в основном и встречаемся. Да, страна эта необыкновенная… не зря евреи здесь съехались вместе: особая еврейская аура неповторима.
Наша руководительница Катя подходит к нам и говорит, усмехаясь:
— Хозяин просит вам передать: оставьте хоть немножко места для еды!
Шутка чисто еврейского колорита, добрая, лукавая и печальная. В таком тоне разговаривают евреи всюду, с насмешкой и любовью, всюду, а в тем более — здесь, где они уже точно у себя дома.
Шоссе тянется дальше к югу, и вдоль него, не обрываясь нигде, тянутся тонкие резиновые трубки во много рядов: трубки эти поят водой пустыню, превращая ее в сад.
Не только евреев тянет поселиться здесь: мы останавливаемся у большого францисканского монастыря, где живут монахи-французы. За оградою — райский сад. Рядом с входной аркой — уютный темноватый магазинчик, где монахи продают свое вино и добродушно дают пробовать: веселый худой старик с рясе с капюшоном протягивает каждому из нас по стаканчику того вина, которое мы указываем. Полумрак озаряется вспышкой — монах кидает лукавый взгляд: фотографировать здесь нельзя… но взгляд его добр, лукав — он понимает людские слабости.