— Что-то вроде пансиона. Не гостиница. Не отель.
— Не совсем.
— Приют.
— Приют, так и называется? Ну, такая мелкая гостиница. Вроде гостиницы, более скромная гостиница. Где вы имеете комнату, можете иметь breakfast, afternoon, завтрак, обед, но вы не можете там есть сами по себе, вы все вместе должны за одним столом и так далее. По-русски есть слово. Во всяком случае, они попали где-то там в Бруклине или не знаю, в какое место, и хозяйка им сказала: «Вы знаете, вам будет тут… вы будете тут очень счастливы. Тут очень чисто, очень уютно. Другие жильцы очень милые люди, никто не шумит, ничего такого. Мы очень хорошо кормим, пища замечательная. Вот уверяю вас, вы будете очень счастливы. Никаких черных, никаких евреев, здесь они запрещены…» Тогда они ушли, конечно, сразу, и он сказал: я дам своему сыну имя, которое всегда будет обозначать, кто он. Такой истории с ним случиться не может. И назвал его Иегуди. Иегуди — это на иврите «еврей». Отсюда все эти «жиды» и так далее, все эти слова происходят от «иегуди». «Ид», «жид» и так далее, «hebrew», «хибру» — это все «иегуди». Не «хибру»!— это я выдумал, это от «хебрай-ос», «эбраи», другое слово. Нет, а то происходит от «Иуда». Поэтому он называется этим исключительным именем, которого у других нету. Был старый анекдот. Телефонный звонок, человек поднимает трубку: кто у телефона? Отвечают: «Сэр Иегуди Менухин [по-английски «м'энухин», «menuin»]». Он сказал: «Yehudi who?! Иегуди кто?!»… Маловероятно.
— Недавно вышла книжка, автор — американец, американский еврей,— которая в определенной мере перевернула представления о вине немцев во время войны…
— Да, я знаю, гарвардский профессор.
— …о том, что это вина всего народа. Как вы…
— Я не прочел эту книгу.
— А какое ваше мнение о самом предмете?
— Я считаю, что главным образом то, что он говорит, это правда, но он преувеличил. Очень преувеличил. Сказать, что немцы всегда ненавидели евреев и что они все убивали евреев с удовольствием и не нужно было быть членом СС или членом партии, иметь отношение к наци, они это делали добровольно, с энтузиазмом, с азартом,— это неправда. Столько евреев были женаты на немках, в девятнадцатом столетии, что нельзя сказать, что немцы как немцы были все, поголовно, антисемиты. (Я вспомнил тут его слова об очаровательной фрау Брендель, его подруге, жене его друга,— не вполне всерьез, однако вполне по делу: «Она немка, но родилась в 45-м году и ответственности за преступления наци не несет».) Поэтому я считаю, что это преувеличено, но в этом есть большая доля правды. В том отношении, что между теми людьми, которые убивали евреев, были и такие неофициальные люди, которые делали это удовольствия ради — которым это нравилось. Делали это, потому что им было приятно это делать. В этом есть известная доля правды. Не такая, как он пишет. Но самая странная история — это то, что он написал эту книгу, все критики, конечно, раскритиковали, никто не сказал «замечательная книга», все сказали «слишком», даже еврейские критики это сказали, даже сионисты, он поехал в Германию — и были овации ему. Немецких студентов. Был невероятный, понимаете ли, успех. Он ехал из города в город, тысячи и тысячи немецких студентов его носили на руках. Это всех удивило.