– Тридцать один, тридцать два, – громко считал Даня.
– Тридцать три, – закончила за него Глафира, и тот от неожиданности слетел с дерева прямо в траву, грязно выругался, напоровшись ладонями на колючие ветки.
– Так и знал, что ты меня ненавидишь, – окрысился он, с раздражением рассматривая розовые ладони и с преувеличенным страданием начиная доставать занозу.
– Если бы я тебя ненавидела, я бы просто подошла к первому полицейскому и рассказала, где тебя искать. Ты зачем вылез? Я же сказала: не высовываться!
– Нормально вообще? – огрызнулся Даня. – Засунула меня в какую-то крысиную нору, не кормишь и хочешь, чтобы я сидел и не жужжал?
– Можешь пожужжать, – пожала плечами Глафира, – дело твое. Я пришла предупредить тебя, что полицейские расширили круг поисков. Они ушли из села, но продолжают рыскать по району. Извини, что так получилось с едой, у меня действительно не было возможности…
– Ваше село спалили, что ли? – хохотнул Даня. – Такое зарево стояло. Меня выкуривали? – хвастливо предположил он.
– Это сгорел мой дом, – отрезала Глафира, и Даня осекся. – К тебе это не имеет никакого отношения.
– В смысле – твой дом? – не понял он.
– В прямом, – пожала плечами Глафира.
– Никто не пострадал? – после секундной паузы спросил Данила.
– Нет, – сухо ответила Глафира. – Сегодня ночью приходи после полуночи к черному входу «Особняка», я раздобуду тебе еду. В усадьбу тебе пока нельзя.
– Какая романтика! «Приходи после полуночи!» Знаешь, если меня поцеловать в это время, то я вполне могу превратиться в прекрасного принца.
Глафире не хотелось слушать его ерничество. В висках пульсировала кровь, голова кружилась. Не грохнуться бы в обморок! Развернувшись, она направилась по тропинке прочь, но, пройдя несколько шагов, упала, потеряв сознание.
Даня не сразу понял, что произошло.
– Эй, ты решила не дожидаться полуночи и поиграть в Спящую красавицу? – неуверенно крикнул он, и Марку, наблюдающему за этой картиной, захотелось как следует вмазать в наглую морду.
Он мог бы арестовать его прямо сейчас, но не хотел этого делать при Глафире. Пусть вообще не имеет отношения к этому делу. Потом соврет, что Данила утратил бдительность и попался, она не удивится.
Данила сделал несколько шагов по направлению к Глафире, увидел, что та лежит без движения с закрытыми глазами, и в два прыжка преодолел оставшееся расстояние. Присел и тихонько потряс ее:
– Эй, ты чего? Все в порядке?
Марк закатил глаза. Как такой идиот мог столько времени дурачить специально обученных людей?
– Эй. – Даня продолжил трясти Глафиру, затем приложил ухо к ее груди, но ничего не услышал. Оглянувшись по сторонам, словно убеждаясь, что никто не увидит его постыдные действия, он резко рванул ткань, пуговицы с треском отлетели, и Даня приложил ухо к открывшейся розовой, мягкой груди Глафиры. Марк уже сделал шаг по направлению к нему, но вцепился рукой в дерево. Нет. Нельзя позволить эмоциям брать верх. От этого зависит исход всей операции.