Сделав усилие, он догнал ничего не подозревающего дядюшку Рэта, который тут же начал весело болтать о том, что они будут делать, когда вернутся домой, — и как славно растопят камин в гостиной, и какой ужин он собирался приготовить, — нисколько не замечая молчания и подавленности своего друга. Но наконец, когда они отошли уже довольно далеко и проходили мимо пеньков в небольшой рощице, которые окаймляли дорогу, он остановился и сказал:
— Послушай, Крот, дружище, у тебя смертельно усталый вид, и разговора в тебе уже никакого не осталось, и ноги ты волочешь, точно они у тебя налиты свинцом. Давай минуточку посидим, передохнем. Снег пока еще не начинается, да и большую часть пути мы уже прошли.
С покорностью отчаяния Крот опустился на пенек, стараясь овладеть собой, потому что чувствовал, что вот сейчас, сейчас оно вырвется наружу. Всхлип, с которым он так долго боролся, отказался признать себя побежденным. Наверх и все наверх пробивал он себе путь к воздуху, а ему вдогонку другой всхлип, и еще один, друг за другом, сильные и напористые, пока Крот наконец не сдался и не зарыдал откровенно и беспомощно, потому что он понял: поздно, и то, что едва ли можно назвать найденным, теперь наверняка окончательно потеряно. Рэт, потрясенный и огорченный таким сильным приступом горя, какое-то время не решался заговорить. Но вот он произнес очень спокойно и сочувственно:
— Что с тобой, дружочек? Что могло произойти? Скажи-ка, в чем дело, и давай подумаем, чем можно помочь.
Кроту было трудно просунуть хоть словечко между частыми всхлипами, которые следовали один за другим, душили его и не давали говорить.
— Я знаю… это… это маленький темный домишко, — прорыдал он отрывисто, — не то что твоя удобная квартира… или прекрасный Тоуд-Холл, или огромный дом Барсука… но он был моим домом… и я его любил… а потом ушел и забросил его… и вдруг я почувствовал его… там, на дороге… я тебя звал, а ты даже и слушать не хотел… и мне вдруг сразу все вспомни лось… и мне нужно было с ним повидаться, о господи, господи, а ты даже не обернулся, Рэтти, и мне пришлось уйти, хотя я все время слышал его запах, и мне казалось, что мое сердце разорвется. Мы могли бы просто зайти и взглянуть на него, Рэтти, только взглянуть, он же был рядом, а ты не хотел обернуться, Рэтти, не хотел обернуться! О господи, господи!
Воспоминание принесло с собой новый взрыв горя, и всхлипы опять овладели им и не давали говорить.
Дядюшка Рэт глядел прямо перед собой, ничего не отвечая и только ласково похлопывая Крота по плечу. Через некоторое время он мрачно произнес: