— А разве там не жарко и не душно, в этом, как вы его зовете, трюм, что ли? — спросил дядюшка Рэт.
Мореход поглядел на него и еле заметно подмигнул:
— Я старый морской волк. Капитанская каюта меня вполне устраивает.
— Все равно, это довольно трудная жизнь, — пробормотал дядюшка Рэт, погруженный в свои мысли.
— Для команды — конечно, — ответил Мореход опять с некоторой тенью усмешки. — Отплывая из Корсики, — продолжал он, — я воспользовался кораблем, который возил вина на большую землю. Однажды вечером мы прибыли в Алассио, легли в дрейф. Повытаскивали из трюма на палубу бочки с вином и перекидали их, связанные друг с другом длинным канатом, за борт. Затем матросы сели в шлюпки и с веселыми песнями стали грести к берегу, а за ними потянулась целая вереница связанных бочек. На прибрежных дюнах уже ждали лошади, которые потащили бочки с грохотом, звяканьем и скрежетом по крутой улочке маленького городка. Когда последняя бочка была доставлена покупателям, мы пошли отдохнуть и перекусить и засиделись допоздна. А следующим утром я отправился в оливковые рощи — для разнообразия и для отдыха. Потому что к тому времени мне надоели острова, и путешествия, и морские порты тоже, так что я некоторое время жил праздно, наблюдая, как трудятся крестьяне, или просто ложился поваляться на высоком холме, а голубое Средиземное море было там, далеко внизу. И наконец, мало-помалу, частично морем, а когда пешком, я прибыл в Марсель. А там — встречи с корабельными друзьями, и огромные океанские пароходы, и опять пиры и веселье. А ты говоришь — устрицы! Да я иногда вижу во сне марсельских устриц и просыпаюсь весь в слезах.
— Говоря об устрицах, — заметил вежливый дядюшка Рэт, — ты вроде бы упомянул, что голоден. Надо было мне сообразить это раньше. Ты, конечно, сделаешь остановку и пообедаешь со мной? Моя нора здесь близко, и я рад угостить тебя тем, что там найдется.
— Что же, я бы сказал, что это добрый и братский поступок, — сказал мореплаватель. — Я действительно очень голоден с тех самых пор, как я тут сижу, и когда я неосмотрительно упоминал в разговоре устриц, то я просто чуть не умер от голода. А ты не мог бы вынести что-нибудь поесть? Я не очень-то люблю забираться под палубу, если только в этом нет крайней необходимости, и, пока мы закусываем, я мог бы тебе еще порассказать о моих путешествиях и о приятной жизни, которую я веду, ну, по крайней мере, она приятна для меня, а судя по тому, как ты внимательно меня слушаешь, она прельщает и тебя. Если мы будем сидеть в помещении, то сто против одного, что я тут же засну.