Маришка торопливо завернула за угол и врезалась в Висона.
— Что ты забыла в апартаментах Джанай? — потребовал объяснений первый офицер.
Девушка пробежалась пальцами по вуали, проверяя, на месте ли та, прежде чем ответить:
— С чего ты взял, что я была именно там?
— Это крыло отведено только ей.
Сказать правду или соврать? Сыграет ли ей это на руку или подвергнет еще большей опасности?
— Я действительно хотела проведать Джанай.
— Зачем?
Маришка опустила голову.
— Надеялась, что она покажет мне, как пользоваться… косметикой.
«В любом случае не стоит ждать от этого офицера ничего хорошего».
На лице Висона отразились жалость и презрение.
— Я бы посоветовал тебе просто не снимать вуаль и никогда не заставлять ждать генерала Обидо.
— Ждать?
— Твой отец призвал тебя.
Допрос. К горлу Маришки подкатил тошнотворный ком. Она слышала о солдатах, от которых после встречи с отцом осталась лишь пустая оболочка. Они уже ничем не напоминали тех людей, которыми были раньше. А некоторые и вовсе не смогли пережить это.
— В ближайшее время я приду к нему с отчетом.
— Это необходимо сделать немедленно. Вперед, — Висон развернулся и показал жестом Маришке следовать за ним. Весь их путь прошел в молчании, видимо, первый офицер считал, что она недостойна продолжения беседы. За короткое время ее отсутствия ничего не изменилось, за исключением того, что теперь жалость к Маришке превратилась в настороженность. А ведь раньше ей не доверял только отец. Теперь же, ей не верил никто. Она превратилась в изгоя.
Маришка еще раз проверила вуаль.
«Хватит!»
Сейчас на нервные привычки девушки станут обращать больше внимания, ставя под сомнение ее объяснения. Маришке нужно было оставаться безразличной, бесхитростной и простодушной. Если бы кто-нибудь в данный момент увидел выражение ее лица, то все бы было кончено.
Они вошли в кабинет отца. У Маришки подогнулись колени. Джанай сидела у ног генерала, пока он гладил ее волосы. Женщина подняла голову, в ее взгляде промелькнуло странное испуганное выражение.
«Она боится за меня? Скорее, за себя».
Когда все вокруг жестоко издевались над Маришкой, Джанай ни разу не попыталась вступиться за нее и подружиться. Впрочем, Маришка и не ожидала этого. Как говорил Великий: «Доброта — это слабость, которая только смягчает агрессию».
Маришка встала перед столом на колени.
Отец ласково провел ногтем по покрытой шрамами щеке Джанай и поднялся из-за стола. Раньше Маришка всегда завидовала красоте Джанай, но теперь, когда внимательнее присмотрелась к женщине, то плотный нарост на ее лбу показался ей отвратительным, а не милым. А эти шрамы, считающиеся признаками благосклонности мужа, больше не делали ее прекрасной, а лишь сильнее унижали.