– Все-все, – махнул рукой супруг и, покосившись на недопитую бутыль, вздохнул. – Эх, чутка недодавил.
– Любомир!
– Да все уже, говорю, – скривился тот и в один момент сбросил маску придури.
Глава семьи поднялся из-за стола, повел плечами, словно разминаясь перед боем, и повернулся к недоумевающему от происходящего Олегу. По лицу старшего Стенича скользнула ухмылка. Недобрая такая, многообещающая. – Ну что, сынку, вспомним былое?
– Ты о чем, бать? – хмуро, с явным ожиданием подлянки спросил Олежек. Надо же, а чуйка на неприятности работает. Сильная кровь у Стеничей, хоть и не бояре. Вот даже этому охламону чуток способностей перепало. Хотя… лучше бы он мозгов от материного рода получил. Хоть сколько-то.
– Как о чем? – делано удивился Любомир. – О детстве твоем, голоштанном да безоблачном. О лавке вот этой вот самой да о прутиках ивовых, хлестких, в соленой водичке вымоченных. А что это ты побледнел так, кровинушка моя?
– Ба-ать… – Изменившись в лице, Олег зашарил взглядом по комнате в поисках возможности для побега.
– Портки скидай, говорю, дуб неструганый! – неожиданно рявкнул Любомир, от души придавив первенца «яростью». – Учить буду. Вежливости и уважению!
– Да ты ополоумел, что ли, старый? – опешил Олег, явно не ожидавший ТАКОГО поворота.
– Ополоумел? Я?! Старый?!! Ах ты ж, тля заштанная! – еще пуще взъярился муж, и от его рева задрожали стекла в окнах. – Зовсим з глузду зъихав?! А ну снимай штаны, кур-рва! Я тебе сейчас вобью ума в задние ворота! Ты у меня не неделю – месяц за задницу схватиться не сможешь. Гадить стоя научишься! Стоять, ушлепок! Куды побег?!
Понаблюдав за происходящим, Илона покачала головой и, дождавшись, пока муж поймает улепетывающего отпрыска, тихо покинула комнату, чтобы не видеть того, что будет дальше.
Уже закрывая дверь, она услышала мычание сына:
– Ба-ать, мне ж уже не пять лет! Ну, ба-ать! Дитя ж бьют, только пока оно поперек лавки помещается! А я… это ж не учение уже получается, а извращение!
На миг в комнате воцарилась мертвая тишина, а потом…
– Как-как ты меня сейчас обозвал?! – прошипел Любомир. – Ну все, молись, сынку. За это втрое больше отхватишь.
Свист, удар… сдавленное «ой»!
– А ну, скинул щит! – Вновь рык мужа и… свист, удар… вопль! Илона кивнула и, плотнее прикрыв дверь, наложила на комнату заглушающий полог. Учебный процесс – он не только вдумчивости, но и тишины требует.
– Надо признать, дорогая, старший сын не оправдал наших надежд. Провалился с треском при первой же проверке на самостоятельность, – вздохнул Любомир, обнимая только что забравшуюся под одеяло жену.