– Так на кой вам сдалась эта икона? – не понимала я. – Не верится, что вы такой религиозный человек.
– Она нужна не мне, а Антону Николаевичу, – пояснил тот. – Сам он, понятное дело, в подвал не сунется и никого не заставит – кому охота травиться? У нас уговор: я ищу икону, а взамен получаю лекарства, снимающие боль.
– И препараты вам дают наркотические, – догадалась я. – Сейчас врачам запрещено выдавать сильные обезболивающие вроде морфия, а Сазанцев нарушает закон, так?
– Все так, – подтвердил дед. – Мне все равно осталось недолго жить, по сути дела, я – смертник. Какая разница, когда помру? Главное, чтобы без мучений, а долго буду жить или нет – не важно. Иногда даже хочется, чтобы поскорее все закончилось. Всего-то надо подольше побыть в шахте, и мучения прекратятся. Навсегда. Но… почему-то не решаюсь – даже когда таблетки не выдали, умирать, что ни говори, страшно. Потому что не знаешь, что там, за пределами земной жизни. Вот и тяну, влачу свое жалкое существование.
– Почему вам не дали лекарства? Тогда, несколько дней назад, я слышала, как вы стонали. Неужели… неужели за то, что поиск иконы продвигается медленно?
Собственная догадка ужаснула меня. Неужели Сазанцев, этот добрый, внимательный Айболит, которого боготворит Казакова, способен издеваться над умирающим дедом? Заставлять его страдать от страшной боли, если тот не справляется с заданием? Или это – проделки Снежной королевы, которая вроде как непричастна к преступлениям, а на самом деле – изверг и садистка?
– Да нет, что ты, – успокоил меня дед. – Антон Николаевич уехал, а таблетки неожиданно закончились, мне Анна Викторовна объяснила. Врачи-то не виноваты, только мне, знаешь, не легче. А Сазанцев – он даже заботится обо мне, нужные продукты покупает. Ну, я вроде все тебе рассказал, Таня. Или имя – тоже поддельное? Как тебя называть-то хоть?
– Да мое это имя, мое, – сказала я. – Про то, что обещала показать бумажку, помню. Только сомневаюсь, что вам это как-то поможет.
Я протянула письмо деду, и тот жадно погрузился в чтение. Пробежал глазами письмо, перевернул – на обратной стороне ничего не было. Евгений Игоревич разочарованно протянул бумажку мне.
– Тут ничего не говорится о том, где может находиться икона, – покачал головой он. – Просто красивое письмо, не более.
Мне было искренне жаль обреченного страдальца, но я ничем не могла ему помочь. Найдет он икону или нет – остается только гадать. А вот к Сазанцеву у меня имелись вопросы – хотела бы я поговорить с этим чудо-врачом, который на поверку – изверг и садист, запросто позволяющий себе играть жизнью больного человека. Что ж, кто шуршит и скрипит ночами, я вычислила, но это ни на шаг не приблизило меня к разгадке загадочной смерти Карины Семиренко.