Меня словно выплюнуло наружу, в другой мир, в другое измерение, в другое пространство, или что-то похожее, то о чем я любил читать, увлекаясь фэнтези. Это я понял почти моментально. Все вокруг меня было насквозь реальным, задев меня плечом, мимоходом извинившись, прошел городовой с настоящей саблей на боку и красивом мундире. Цокот копыт лошадей, тянущих кареты, медленно плывущих по Сумской поразил слух, привыкший к реву автомобильных двигателей. Чинно и благородно прохаживались господа с дамами под зонтиками, раскланивавшиеся со знакомыми. Мальчишка газетчик кричал о том, что в продажу поступил свежий номер «Харьковских известий». Дворник в чистом переднике смахивал опавшую листву с обочины дороги.
Неизвестный мне мужчина приветливо улыбался мне с другой стороны дороги. Изредка его от меня скрывали проезжающие мимо экипажи и двуколки. Я подумал, что в футболке и спортивных штанах выгляжу в этом мире, как минимум странно. Ощупал себя. Но злобный старик все продумал заранее. На мне был сюртук из добротной шерсти. Белые перчатки и такой же цилиндр на голове, как и у моего невольного зеркального знакомого. На шее повязан белоснежный галстук, в рукавах вставлены дорогие запонки с каким-то камнем похожим на сапфир.
— Доброго ранку, пан Дворкин! — поздоровался со мной через всю лицу мужчина, помахав мне цилиндром.
Я перебежал через мощенную улицу, напоминающую чем-то мне Сумскую. Остановился в нескольких шагах от него, приподняв вежливо цилиндр.
— И вам здравствуйте…Уж простите, не знаю, как вас зовут… — зло проговорил я. Меня не оставляла нереальность происходящего, какая-то непонятная игра, словно смотрю пьесу про девятнадцатый век в театре. Все вокруг было каким-то чужеродным, прилизанным, а я уже хотел обратно, в своей родной Харьков двадцать первого века.
— Прошу прощения, что не представился вам раньше, Вышицкий Константин Афанасьевич — ученый.
— Вот и познакомились, — резюмировал я злым голосом, — а теперь расскажите мне Константин Афанасьевич чего вы от меня хотите? Что это за зеркало? Как такое возможно? И…
— И не сумасшедший ли вы? — добавил за меня Вышицкий, слегка улыбнувшись. — Нет, вы не сумасшедший. Этот мир, как и те, в которых вы умудрились побывать, лишь самая доподлинная реальность, называемая Зазеркалье. У каждого оно свое. Мое вот такое, — он обвел руками улицу, на углу которой я все-таки рассмотрел табличку Сумская. Ваше же полно приключений и событий, которые вы сами желает видеть в своей скучной и невзрачной жизни обычного инженера…
— То есть мой роман…