. Так вот, если бы не англичане со своим Шуджа-Шахом
[79] тогда, ни за какие коврижки брат с шеститысячным войском из Оренбурга зимой бы не двинулся. И вот это у них, изволите ли, называется «Большая игра»! Поиграть они любят у чужих пределов! А войско наше более тысячи человек в итоге недосчиталось. Цинга, холод, напасти! Еще и киргизы в самый тревожный момент разбежались. Не желаем, говорят, против единоверцев идти — и все тут. А нам, извините меня, каково?!
Далее граф перепрыгнул своей гневною мыслью на Кавказ, где, разумеется, тоже обнаружил пакостные проделки англичан. Припомнил дело со шхуной «Виксен», засланной в тридцать шестом году британскими адмиралами в Черное море с единственной целью — быть остановленной и задержанной русскими боевыми кораблями, дабы Парламент лондонский возымел основания оскорбиться и тут же поднять вопрос о законности пребывания Черкесии в составе Российской империи.
— И это при том, что они пушки везли! Восемь орудий. Да еще восемьсот пудов пороха к ним! На мирной посудине, прошу заметить.
У капитана шхуны, по мнению графа, имелся прямой приказ направить судно к порту Суджук-Кале, в районе которого крейсировал наш военный бриг «Аякс».
— А Карлу Васильевичу хоть бы хны! — накинулся он на министра иностранных дел. — Эти в самый карман уже лезут, а он об европейской мечте нам толкует. Носится со своей любовью к Австрии как с писаной торбой. Как будто не понимает, что для России в итоге где австрияк — там и англичанин. Эти-то между собой всегда найдут общий язык. Особливо когда против нас. Химера это, а не мечта! У нас одна только армия твердо знает, чем эта мечта грозит обернуться. Причем каждый день знает, да к тому же на своей собственной шкуре! А светлейший князь Чернышев, этот наш глубокоуважаемый Александр Иванович, вместо заботы об армии, коей главным командующим является, в одну дуду с дипломатами поет. Словно до офицеров и простых солдат ему дела нет. Вот вы мне скажите, Николай Николаевич, как человек армии далеко не чуждый: ну разве же я не прав?
Муравьев четко и быстро ответил, что Его Сиятельство, разумеется, прав и что за время службы на Кавказе ему самому не раз довелось быть свидетелем как английских проделок, так и невнятного поведения армейского руководства в ответ на оные. В пример он привел пакости, учиненные тем же самым Джеймсом Беллом, что командовал экипажем шхуны «Виксен», хотя ни моряком, ни купцом он, конечно же, не был, а являлся платным агентом Британии. После ареста шхуны русскими крейсерами этот Белл ничуть не утихомирился, но напротив — приложил все усилия к продолжению своей тайной деятельности. Уговаривал наиболее мирные племена выйти из мирного состояния, нашептывал про поддержку Турции, Англии, Папы Римского и еще пес знает кого, только бы горцы взялись наконец за оружие. Если бы прохвост был уверен, что имеет дело с полными дикарями, то наверняка посулил бы и капитальную помощь Царя Морского на том основании, что тот, разумеется, англоман и ненавидит русских, а пуще всего — их Черноморскую береговую линию