Федосья Тимофеевна в Дракино возвращаться отказывалась наотрез, и если о другом она молчала, то об этом заявляла громко, отчетливо и с обидой. Мария Ивановна, в очередной раз уличенная в неловкой попытке спровадить родную мать, срывалась на приехавшем брате. Алексею от нее никогда не доставалось, а вот Геннадия она назначила чужим. В свою очередь тот словно специально дразнил ее, облачаясь каждое утро не в партикулярное платье, а в офицерский мундир, что делало его несомненно еще более отчужденным.
— Ну каким кораблем ты собрался у нас тут командовать? — вопрошала его за чаем раздраженная Мария Ивановна. — Где ты видишь поблизости море?
Промаявшись таким образом в тягостной семейной смуте несколько дней и не получив ни одного вразумительного ответа, Невельской, несмотря на затянувшуюся метель, отправился в старое отцовское имение. Там, он считал, ему удастся выяснить обстоятельства непонятной трагедии. Время в дороге он собирался посвятить изучению чертежей. Предложение севастопольских мастеров касательно осадки нового транспорта было весьма здравым, однако про устье Амура тогда следовало забыть. Врал поручик Гаврилов или не врал насчет мелей, закрывавших вход в реку со стороны моря, — в любом случае увеличение осадки перечеркивало саму возможность захода в лиман. С другой стороны, до этого лимана еще нужно было дойти. И не перевернуться посреди океана.
Так или иначе, мысли о строительстве корабля его успокаивали, снежная вьюга за окошком скрипучего возка убаюкивала, и воспоминания о неприкаянной родне отступали куда-то в глухой и уже не такой страшный угол. На море, посреди всех его опасностей и тревог, в условиях постоянного изматывающего труда, нехватки сна, тесноты и общей неясности всего, что имеет отношение к окончательной участи корабля и команды, человеческая жизнь казалась Невельскому неизмеримо понятнее и проще, чем в гостиной его сестры. Комната эта никуда не плыла, не вздымалась над бездною то одним, то другим краем, не швыряла своих постояльцев от стены к стене, и тем не менее все в ней было так шатко и так неопределенно, как не бывает ни на каком самом утлом корабле.
«Зачем нас всех, таких разных и порой таких ненужных друг другу, собрала вместе какая-то сила? — думал Невельской, отрывая взгляд от чертежей и глядя на летящий за окном снег. — Зачем это называется семья?»
Ему самому еще не до конца было ясно, с какой целью он пытается установить подлинную картину произошедшего и действительно ли имело место злодейство, на которое способными оказались близкие ему люди, но остановиться и не выяснять этого он уже не мог.