— Нет, не заметил, — пожал плечами слегка обескураженный Невельской.
Ему, в отличие от поэта, ничуть не казалось, что они близки. Впрочем, уже в следующее мгновение он догадался об истинных намерениях Тютчева. Тот, скорее всего, хотел быть представлен великому князю.
— Ну как же! — с энтузиазмом воскликнул поэт, красиво даже взмахнув при этом рукой. — Скоро День гвардии, двадцать второе августа! А мы в гвардейском соборе. Сам бог, так сказать, велел помянуть.
— Простите, я не улавливаю связи. — Невельской покачал головой и двинулся дальше за Константином Николаевичем, который уже прошел вперед. — Про гвардию ничего в проповеди не услышал.
— В самом начале, — одушевленно продолжал Тютчев, ни на шаг не отставая от моряка. — Там, где о сокрытом величии говорилось. Блестяще подведено, блестяще! Вы, кстати, знали, что отец Василий был в Бородинском сражении? Да-да! Более того, в четырнадцатом году во взятии Парижа участвовал. Героический батюшка! Оттого и гвардию помянул.
Литератор все никак не отставал, а Невельской не мог взять в толк, почему это происходит. Куда бы ни направился великий князь, медленно путешествуя по площади перед собором и любуясь щедрыми плодами нового урожая, туда же перемещались и бывший его наставник с неотступным поэтом. Причем у Невельского на то не было никакого выбора, поскольку юный Константин Николаевич все еще не отпустил его, а Тютчев следовал за ним по пятам совершенно добровольно. Во все это время литератор не прекращал говорить и сообщил множество исторических и прочих подробностей.
Для начала он в деталях раскрыл свою мысль о политической подоплеке проповеди отца Василия.
— Собор, как вы знаете, был заложен по велению Елизаветы Петровны в честь восшествия на престол. Ведь именно сюда она явилась в ночь переворота, дабы просить помощи преданных ее батюшке офицеров Преображенского полка. Их штаб располагался ровнехонько на месте нынешнего собора. И, разумеется, они с восторгом ее поддержали. А как же иначе — дочь Петра! На это и намекал сегодня отец Василий, говоря о сокрытом до времени величии. Вспомните судьбу Елизаветы Петровны после смерти ее великого отца! Разве хоть кто-нибудь при Анне Иоанновне[89] усматривал в ней грядущую правительницу России? Да ни одна живая душа! Десять лет под ужасающим спудом. И что потом? — Тютчев от волнения даже слегка прихватывал Невельского за рукав и следующее слово не произносил, а выдыхал по слогам. — Пре-о-бра-же-ни-е! Да-да! И где, прошу вас заметить?! В штабе Преображенского полка! Это, поверьте, не просто совпадение. Из тьмы забвения — к величию! Потому и собор, естественно, был назван Преображенским. И не раз еще после этого офицеры лейб-гвардии преображали наш политический ландшафт!