Когда же друзья и противники то и дело меняются местами и когда вчерашний союзник примыкает к враждебной партии, становясь вдруг соперником лишь по одной той причине, что сейчас ему это выгодно, мир обращается в крайне зыбкое и ненадежное место. Англичане, американцы, французы, русские, турки — у всех свои интересы, и все складывают свои политические узоры. Края этих узоров почти никогда не совпадают, отчего неизбежны хаос и непредвиденные ситуации. Тревожное происшествие с великим князем в Лиссабоне, из которого удалось выйти только благодаря решительной и, вполне вероятно, излишней жестокости, могло оказаться не случайным нападением на беспечного иностранца, а спланированной атакой на представителя русского императорского дома. Невельской понимал, что нападавшие не могли знать заранее об их внезапном походе в театр, однако в случае присутствия на борту «Ингерманланда» заинтересованного осведомителя злодеи могли получить весточку о том, что великий князь покинул корабль. Проследить за его перемещениями по городу дальше уже не составило бы никакого труда.
Сидя без дела в своей каюте или вышагивая по палубе рядом с великим князем, Невельской без конца переворачивал в голове одну и ту же мысль: надо ли рассказать вице-адмиралу о нападении на Константина? Мысль эта была ощутимо тяжелой и занимала все пространство его ума. Разрешиться каким-то определенным выводом она положительно не хотела. С одной стороны, доложить о происшествии требовалось немедленно, поскольку за ним действительно могло стоять что-то серьезное — вплоть до государственной измены и заговора, но, с другой стороны, такого рода доклад ставил под угрозу его дальнейшую карьеру.
Десять лет в роли вахтенного офицера при великом князе подошли к своему завершению. Константину исполнилось восемнадцать, и это не могло не радовать Невельского. Разумеется, с великим князем было значительно проще, пока он оставался ребенком и не заглядывался на увлекательных девиц в европейских театрах, но зато теперь, по достижении совершеннолетия, он должен был возглавить морское ведомство и весь флот, а это, в свою очередь, позволяло Невельскому рассчитывать на самостоятельную службу, которая уже не будет находиться в такой прямой и порою душной зависимости от царской семьи. Фрегат «Паллада», куда штабные сплетники прочили его командиром, два раза снился ему в этом походе, и на сердце у Невельского теплело всякий раз, когда он припоминал эти сны.
Сообщить сейчас командующему отрядом о том, к чему привело нарушение устава и прямого адмиральского приказа в Лиссабоне, означало практически перечеркнуть грядущее назначение на «Палладу». Риск оказаться в реальной опале, а не в такой, каковая ему теперь, возможно, лишь чудилась, останавливал Невельского, не давал ему обратиться с рапортом к вице-адмиралу Федор Петрович Литке со своей стороны, даже если что-то проведал о неприятном казусе, тоже не спешил расставлять все точки в этом деле. Заведенные обычным порядком каждодневные доклады Невельского сразу после отхода из Лиссабона были отменены.