Пионер, 1954 № 09 (Журнал «Пионер») - страница 28

- Его дочку Галей зовут, и она блондинка? - полувопросительно сказала девочка.

- А ты откуда знаешь? - удивился Ромашов.

- Так. Мне показалось. Федя шутливо сказал:

- Ишь ты! «Блондинка»! Слова-то какие употребляет!

Девочка полыхнула на него чёрными глазищами:

- А вы разве этого слова не употребляете? Федя с добродушным удивлением повторил:

- Ишь ты! Зубастая, как я погляжу! - Потом сказал: - Что же это ты, Светлана? Я только здесь, на крыльце, заметил. Эсэсовца твоего мы прогнали, а пуговицы у тебя на кофточке самые что ни на есть гитлеровские, фашистские!

Светлана молча подошла к комоду, схватила ножницы и с видом сосредоточенной, недетской ненависти одну за другой отрезала все пуговицы.

Светлана проснулась ночью. Это было очень приятно - проснуться.

Прежде бывало так: увидишь во сне что-нибудь хорошее, а откроешь глаза - и сразу всё, всё вспомнится!… И хотелось опять заснуть поскорее. Теперь засыпать не хотелось. На печке было тепло и сухо, не то что в землянке-погребе.

Приятно было слушать дыхание спящих людей, шаги часового за окнами и думать: «Наши!» Это слово привыкли произносить с горячей надеждой, любовью и ожиданием: «Когда наши вернутся», «Наши идут», «Наши близко».

И вот наши здесь, совсем, совсем близко… рядом! Светлана вдруг почувствовала, что в комнате ещё кто-то не спит.

На кровати дышали ровно - там лежал капитан. В углу было тоже спокойно, там - Ромашов, тот, с тёмными усиками, а дальше Федя.

А вот на лавке у окна кто-то вздохнул и перевернулся с боку на бок… чуть слышно скрипнула доска. Не спит Костя, румяный лейтенант, с которым она завтра поедет в Москву.

Опять скрипнуло что-то, потом шаркнули о пол сапоги, значит, он не лежит, а сидит на лавке.

Осторожно, чтобы не разбудить хозяйку, спавшую рядом, Светлана подползла к краю печки.

В избе было темно: все окна заткнули и завесили. Но всё-таки кое-где в щелки пробивался лунный свет.

Когда глаза немного привыкли к темноте, Светлана увидела, что Костя сидит, согнувшись, обхватив правой, здоровой рукой левую, завязанную, и раскачивается из стороны в сторону, будто баюкает её. Потом что-то чиркнуло, жёлтый огонёк зажигалки осветил на мгновение лицо, нахмуренное, с плотно сжатыми губами. Огонёк погас, осталась только красная точка папиросы, она беспокойно двигалась зигзагами туда и сюда.

В углу шевельнулся Ромашов, прислушался, тихо сказал:

- Ты что не спишь, Костя? Костя ответил сердитым шёпотом: