Адмирал Ройс улыбнулся и изменил балл на отлично.
– Вы совершенно потрясающи… в своей работе, – заявил он, смотря на меня с непередаваемым выражением, от которого перехватывало дыхание.
Помимо этого, стоит отметить, что заминка была вполне двусмысленная, и закрадывалось сильное подозрение, что меня просто-напросто дразнят.
– Да, Ройс, чувствую, благодаря Белле придется тебе вступать в права наследования, – подколол его Саймак.
– Думаете? – усмехнулся ракш, словно такая перспектива его совсем не волновала.
– Нас больше интересует, что скажет твоя избранница относительно возможного нового положения, – словно в шутку, заметил Козеро, пристально глядя на товарища.
– А она сама виновата. Это ее выбор, а я ни в чем не могу ей отказать. Даже сейчас! – вроде бы тоже шутка, но что-то странное было в тоне Рейнола.
И я не удержалась от вопросов:
– В каком смысле: выбрала сама? Разве это от нее зависит?
– В каком-то смысле – да, – ответил Ройс. – Она ведь выбрала меня, значит, должна принять со всеми недостатками.
Которых море! Ты коварный и хитрый, словно паук. Естественно, не став это говорить вслух, я потерла грудную клетку, в которой скопилась боль. Даже блокаторы ее не сдерживают.
– Что-то мы отвлеклись, друзья мои, – напомнил нам о делах Джордано. – Раз по Ивану Ройсу вопрос решен, то давайте закончим Меркотом, и по домам.
– А вот я не согласен с вынесенными Меркоту результатами, – возмутился Козеро. – Ему незаслуженно занизили оценки. Я требую голосования.
Мы все застонали. Это надолго.
Утром я не встала, у меня не хватило ни уважительных причин, ни силы воли, и отправилась к старшим своих групп уже после обеда. Нужно было сообщить об итогах экзамена, кто отчислен и о том, что им предстоит дальше.
Иван, увидев меня на пороге, даже запереживал о моем здоровье, видимо, вид у меня был еще тот. Но в ответ я просветила его по поводу затянувшегося до глубокой ночи совещания и о том, что он – лучший старший группы. Ни парень, ни его побратимы сразу мне не поверили. А когда поверили, я еще больше выросла в их глазах.
По словам младшего Ройса, еще никто так успешно не боролся с его братом. Но на это мне сказать было нечего. Ведь то, что происходило между мной и Рейнолом, нельзя назвать борьбой. Этот змей словно играл со мной. Дразнил, ставил препоны. Я оборонялась, предотвращала его провокации, но как только у нас должно было доходить до прямого столкновения, тот отступал в сторону.
В такие моменты мне было не по себе, ведь у любой игры есть конец, и он меня почему-то пугал.
Дальше мне предстояла беседа с отчисленными. Некоторые студенты принимали эту весть с достоинством, были и те, которые ругались и возмущались. Но уже ничего не изменить, все решено. Однако смотреть на такие вспышки всегда тяжело.