Рыжий отмахивается, проходит дальше по коридору.
— Села батарея.
Он на ходу разминает уставшую шею и уже берётся за ручку двери в свою комнату, когда:
— Хэ Тянь до тебя не дозвонился?
Вопрос (лёгкий, почти невесомый, заданный с улыбкой) летит в спину, прошивает лопатки и, кажется, выбивает сердце. А ещё — пол из-под ног.
Он сипло переспрашивает:
— Что?
— Хэ Тянь, — повторяет мать, как будто за шесть ебучих дней он забыл его имя, и диафрагма совершает ещё один кувырок. — Он звонил часа два назад. Сказал, у тебя выключен мобильный.
Сердце заходится, как припадочное. Рыжий сжимает ручку настолько сильно, что почти режется об неё. Нет ни одной объективной причины стрессовать, но Рыжий почти задыхается прямо в этот момент.
Пейджи выглядывает в коридор, говорит:
— Включи телефон, милый. Вдруг что-то важное.
Он сглатывает. Отвечает сжатым горлом:
— Хорошо.
Пейджи кивает и снова исчезает в гостиной. Что-то напевает себе под нос.
А Рыжий… Рыжему кажется, что он сейчас сдохнет.
Ударами сердца почти давишься, когда тебе звонит незнакомый токийский номер, — вот какой вывод можно сделать на шестой вечер отсутствия Хэ Тяня. Не то чтобы Рыжий считал дни. Всё дело в том, что он боец: замечать детали — это его работа.
Он дважды заносит палец над мигающей зелёной кнопкой, потом отдёргивает, сжимает руку в кулак и шумно выдыхает.
Думает: «нахуй».
Но потом снова берёт телефон в руку. И с каждой секундой кажется: вот сейчас он прекратит звонить. Рыжий мечтает, чтобы прекратил. В итоге психует, сжимает зубы и выдавливает в трубку:
— Да.
На линии тишина — никаких помех, будто звонят из соседней комнаты.
— Ты даже по телефону недоволен, — смеётся Хэ Тянь, и от этого смеха внезапно-сильно тянет в лёгких — это действительно он. Рыжий застывает на несколько секунд. Морщится, сжимает в кулак ручку, лежащую на столе, молчит.
— А я уже подумал, что ты номер сменил.
— И чё? Пересрал, да?
Хэ Тянь тоже молчит несколько секунд. Потом всё-таки отвечает:
— Да.
Его голос совсем не изменился (с чего бы ему за неделю меняться?), но почему-то казалось, что должен был. Рыжему до зуда в костях знакома эта интонация, которая каждый раз действует одинаково. Стирает дебильные мысли и жужжащее напряжение. Дурацкое свойство: стоит Хэ Тяню улыбнуться, рассмеяться, посмотреть по-особенному — и всё, Рыжий лежит, скрученный, на полу, со скованными руками, с кляпом в зубах. Делай, что хочешь. Буквально. Хочешь — пизди ногами, хочешь — гладь против шерсти. Иначе ведь Хэ Тянь не умеет.
Чтобы разорвать повисшую тишину, он спрашивает недовольно: