Рыжий думает: нет. Я не буду этого делать. Я не стану этого делать.
Он жмурится, дышит приоткрытым ртом, чувствуя, как по губам и подбородку течёт водопроводная вода.
Когда-то ему снилась девчонка из старших классов. Снилось, как она становится перед ним на коленки, расстёгивает его штаны и обрабатывает губами так, что пальцы в узлы завязываются. Он давно не просыпается на изгвазданных простынях, ему давно не тринадцать лет.
Он представить себе не мог, что когда-нибудь его подкинет на кровати от того, что во сне парень запускает язык ему в рот. Парень, который выводит из себя, даже не прилагая особых усилий. Парень.
С которым они лизались.
Рыжий жмурится ещё сильнее. Он в судорожном поиске образа. Так старательно выискивает хотя бы что-то в недрах своего сознания, что под веками расплываются бензиновые круги. Почему-то память цепляется за медовые волосы и, — да, спасибо! — это именно то, что нужно. Красивые стройные ноги, тёплые тёмные глаза, помада на улыбающихся губах. Её зовут Ван. Ван с уродливой кошкой-стекляшкой.
Не думай, не думай о долбаной кошке.
Рыжий страдальчески морщится и опускает руку вниз.
Ван…
У неё, вроде, действительно неплохая фигурка. Ему ведь всегда нравились худышки, да? В кино и на улице взгляд ведь всегда цеплялся за узкую талию, за задницу. За длинные ноги.
Длинные ноги — это то, что нужно. Длинные, стройные ноги, которые могут обхватить за бока, а могут сжать бёдра и оседлать. Рыжий облизывает губы, утыкается лбом в сжатый кулак. Он двигает по члену рукой с каким-то тупым остервенением, полируя образ Ван в голове, вращая его и так, и эдак. Упираясь в него, как в тупик, тычась в него лбом, как утопающий, который пытается выплыть, но не может найти прорубь — один мутный лёд.
Механика действий невероятно простая, и это работает, потому что дыхание в итоге начинает срываться, потому что кулак стискивается сильнее, потому что тело — это всего лишь тело, не больше и не меньше. И чем отрывистее становится дыхание, тем быстрее мысли путаются в сознании, долбят в виски и под веки. Путаются в клубок.
И длинные ноги Ван, обхватывающие его талию, путаются с другими длинными ногами, обтянутыми серыми брюками с отутюженными острыми стрелами; и талия, обхваченная тугим поясом юбки, мешается с рядом пуговиц и белоснежным воротником под кадык. И уродливая кошка-стекляшка — это не она звякает, расстёгиваясь.
Это пряжка чёрного кожаного ремня.
Рыжий судорожно дышит приоткрытым ртом, чувствуя, как накатывает со спины, как горячей волной даёт по ногам, как сладко лижет-дерёт по позвоночнику от копчика — вверх.