– Сейчас нам нужно помолиться. Валиде, идемте в мечеть. Там вознесем свои молитвы Всевышнему Аллаху за упокой души Шарафа Аги и за спасение страны.
Унылые и грустные, дамы и их служанки тихо вышли из передней. Но Арабелла так и оставалась стоять, облокотившись на резную дверцу. Ее отсутствия никто не заметил, ибо обычная рабыня ничего не значила в такой траурный день, она была лишь вещью, которая, по словам валиде, ничего не должна чувствовать и понимать. Но сейчас, в эту минуту, когда слабые надежды навсегда стали миражем, молодая женщина мечтала ничего не чувствовать, а просто жить и служить господам. За то короткое время она очень сильно привязалась к управителю. До смерти Шарафа дочь герцога злилась на него, но с роковой новостью вся враждебность развеялась. Теперь в гареме у нее не было никого, кто бы мог помочь и поддержать. Арабелла услышала похоронный звон колоколов, оповещавший о трагической и героической кончине друга и наставника самого султана. Женщина закрыла уши руками, стиснула зубы, пытаясь не зарыдать. Она не понимала, что происходит. В какой-то степени она жалела себя, боялась о своем мутном будущем. Но также скорбела и о Шарафе. Девушка уже собиралась уходить, но услышала приглушенный стон, похожий на крики несчастного. Молодая женщина прислушалась. Звуки доносились из покоев повелителя. Арабелла всем телом и душой задрожала. Она понимала, что от ее решения будет зависеть все. И она решилась на этот глупый, как потом выяснилось, поступок. Абдул сейчас уязвим, слаб, его внутренняя сила сломлена, и только в таком состоянии он выслушает просьбу своей пленницы. Арабелла отлично понимала, что умолять султана освободить ее и даровать свободу методом флирта – грубо и грязно, но другого выхода нет, и он уже никогда не появиться. Только бы повелитель не переступил грань, не прикоснулся к ней…. Сглотнув слезы страха, девушка медленно открыла дверь, которая, на удивление, не была охраняема стражниками и не закрыта на замок.
Перед взором молодой женщины появилась жалкая картина. Владыка продолжал горячо молиться, стоял на коленях. Мадемуазель де Фрейз услышала его тихий, надрывной плач, не свойственный настоящим мужчинам. В сердце Арабеллы нарастало с каждой минутой презрение к Абдулу-Рашиду. Он – султан и должен вести свое войско в поход, а не заливаться слезами, как женщина.
– Господин, – хрипло произнесла француженка, обнажая рыжие волосы пред взором властелина.
– Я же сказал, чтобы меня не беспокоили! – закричал владыка, даже не повернувшись к новоприбывшей.