— Может, тебе следует позвонить адвокату? — предложил Мейсон, и, хотя мы были друзьями, я почувствовал, что он не до конца доверяет мне и, вполне возможно, считает, что версия Эмбер могла оказаться правдой.
— Я подумаю об этом, — сказал я, не желая дальше продолжать этот разговор. Я пришел на службу, чтобы работать, а не обсуждать личную жизнь. — Спасибо.
Он кивнул, и на протяжении всего дежурства мы больше не упоминали эту тему. Так же продолжалось и последующие несколько недель, в течение которых я не получал известий ни от Эмбер, ни от ее родителей, ни от полиции, которая так и не появилась, чтобы забрать меня в кутузку. Я говорил себе, что, возможно, Эмбер пошла на попятный. Может быть, она осознала, что ее участие в случившемся было не менее активным, чем мое. Но всякий раз, когда в голову приходила эта мысль, я слышал и другие слова. Она велела тебе остановиться. А ты все равно трахнул ее. И тогда мне становилось плохо. Меня охватывала паника, и я переставал размышлять здраво. Я чувствовал себя так, словно какой-то вирус разрушает защитные силы моего организма.
Я делал все возможное, чтобы бороться с этим состоянием. Я стал придерживаться строгого распорядка дня — работал по ночам и спал, по меньшей мере, восемь часов в день. Перед началом рабочего дня я совершал пятимильные пробежки, стараясь снять постоянное чудовищное напряжение, которое все никак не проходило. Я не общался с отцом, и он тоже не делал попыток связаться со мной. И хотя было очевидно, что он не разговаривал с моим боссом о том, что случилось в ту ночь, когда произошла катастрофа с танкером, я не мог простить то, что он угрожал сделать это. Его слова обо мне и Эмбер все еще не выходили из головы. Я старался свести наши разговоры с матерью к минимуму, но она все равно часто звонила и плакала оттого, что потеряла друга в лице Элен.
— Она даже не смотрит на меня, когда мы случайно встречаемся, — говорила мама. — Она ведет себя так, словно я вообще не существую.
Всякий раз, когда она жаловалась, я с трудом подавлял вздох, зная, что это заложено у нее в характере — считать свои страдания намного более важными, чем страдания других людей. Она никогда не признала бы этого, но в этом отношении она была совсем такой же, как мой отец. Я часто думал, что это была одна из основных причин, по которой распался их брак.
— А ты хоть раз видела Эмбер? — спросил я мать как-то в конце июля. Я хотел знать, как Эмбер себя чувствует и по-прежнему ли она помолвлена с Дэниэлом. Я хотел знать, найдется ли в ее сердце достаточно великодушия, чтобы снова хотя бы заговорить со мной. Ее отсутствие в моей жизни разрывало мне сердце, словно оно превратилось в одну большую кровоточащую рану. Я с ума сходил, не зная, все ли с ней в порядке, и меня ужасала мысль, что я мог причинить ей боль.