Через полчаса он неторопливо ходил вокруг Дворца Правосудия, заложив руки за спину, ни на чем не задерживая внимания, и, наконец, поднявшись по лестнице, распахнул дверь своего кабинета.
Его ждала записка от Гастин-Ренетта. Это еще не было окончательным заключением. Пистолет, найденный на дне Сены, оказался тем самым оружием, из которого произвели выстрел на улице Сен-Шарль.
Он снова пожал плечами, поскольку не сомневался в таком выводе. Иногда ему казалось, что он перегружен какими-то второстепенными делами, отчетами, телефонными разговорами, однообразной суетой.
Жозеф, старый судебный исполнитель, осторожно постучал в дверь и, как обычно, зашел, не дожидаясь ответа.
— Там какой-то мужчина.
Мегрэ бросил взгляд на протянутую ему визитную карточку.
— Пусть войдет.
В кабинет вошел мужчина с ежиком седых волос, одетый во все черное.
— Садитесь, мсье Ле Галь, позвольте выразить вам соболезнование.
Должно быть, он уже выплакался в поезде и, вероятно, для храбрости выпил несколько рюмок. У него был рассеянный взгляд, он с трудом подбирал слова.
— Что с ней сделали? Я не хотел идти туда, на квартиру, чтобы не встретиться с ним, иначе я задушил бы его своими руками.
Сколько раз Мегрэ уже приходилось становиться свидетелем подобного поведения родственников!
— Мсье Ле Галь, тело уже не на улице Сен-Шарль, а в Институте судебной медицины.
— Где это?
— Около Аустерлицкого моста, на набережной. Вас туда отвезут, потому что необходимо, чтобы вы официально опознали личность вашей дочери.
— Она мучилась?
Он сжал кулаки. После долгого пути его энергия улетучилась, ярость тоже, и теперь он автоматически произносил слова, в которые сам не верил.
— Надеюсь, он арестован?
— Против ее мужа улик нет.
— Но, комиссар, с того самого дня, как она приехала, чтобы поговорить об этом человеке, я сразу понял, что это плохо кончится.
— Она привозила его к вам?
— Я его ни разу не видел. Только на плохой фотографии. Она вовсе не собиралась знакомить его с нами. Как только она с ним встретилась, семья перестала для нее существовать. Единственно, чего ей хотелось, — поскорее выйти за него замуж. Она даже приготовила бумагу о согласии родителей, которую мне пришлось подписать. Мать была категорически против, но я, в конце концов уступил и теперь чувствую себя виноватым в случившемся.
Наверное, в каждом деле есть подобная сторона, волнующая и трагическая.
— Она единственная дочь?
— К счастью, у нас есть сын пятнадцати лет…
По правде сказать, Софи уже давно ушла из их жизни.
— Я смогу перевезти тело в Конкарно?
— У нас со всеми формальностями покончено. Советую обратиться в похоронное бюро, они все возьмут на себя.