Демидов закрыл за собою дверь и, указывая на мебель, сказал Рыжанке:
— Оботри все, что тут есть!
Осторожно, озираясь, она стала переходить от вещи к вещи, бережно стирая пыль. Руки не слушались, дрожали. Следом за ней ходил Николай Никитич и, указывая перстом на кресла, глухо приказывал:
— И вот здесь нужно…
Голос его звучал нервно, жарко, а глаза так и шарили по ее рукам. Рыжанке стало страшно. Капельки пота выступили на золотистой коже лба. Она подняла руку, чтобы отереть их, и в это мгновение глаза девушки встретились с его отуманенным взглядом. Демидов вырвал из ее рук и отбросил мокрую тряпку. Не успела Дуняша опомниться, как хозяин схватил ее в объятия и стал покрывать потное лицо поцелуями…
Как-то разом отлетел страх: вся сила, которая до сих пор дремала в теле, всколыхнула Рыжанку. Она взмахнула локтем и отбросила Демидова прочь. Он не удержался и повалился на кресла.
— Что ты делаешь, дура! — закричал он. — Зачем толкаешься?
— Не лапь! Не твоя! — гордо закинув голову, выкрикнула она.
— Моя! Ты крепостная моя! Что хочу, то и сделаю! — взбесился Николай Никитич. Он двигался, словно пьяный, шумно дыша, не владея ни своим разумом, ни чувствами.
— Не подходи! — закричала она, и глаза ее дико блеснули. — Не подходи! Убью, а не дамся!
— Врешь! — весь красный, раздраженный, закричал он и протянул руки, чтобы обнять девушку.
Изо всей силы Дуняшка снова отбросила его локтем, и он покатился по паркету. Шлепая пятками, растрепанная поломойка выбежала из барских покоев. Ее звонкий голос прокатился по горницам:
— Бабоньки, не дайте в обиду! Барин озорничать вздумал!
— Ой, что ты! Что ты! — испугались бабы и всполошенным, шумным табунком окружили Рыжанку…
Однако Демидов больше не показался. За массивной дубовой дверью покоя было тихо. За окном погасал день. Луч солнца скользнул в окно и заиграл радужными огнями на хрустальных подвесках люстры.
Когда в доме успокоились, Николай Никитич вызвал к себе Любимова и сказал строго:
— Прошу тебя, Александр Акинфиевич, в другой раз не присылай сюда бесноватых!
— Слушаю! — угодливо поклонился управитель, а сам удовлетворенно подумал: «Не состоялась, стало быть, барская потеха!»
На другой день в Тагильский завод прискакал гонец и сообщил, что госпожа Демидова уже недалеко от плотины. И в самом деле, над дорогой поднялось и поплыло серое облако пыли, — приближался поезд супруги.
Тотчас ударили пушки. На доме взвились флаги. Одетый в парадный мундир лейб-гвардейского полка Демидов вышел на крыльцо в тот самый момент, когда в широко распахнутые ворота вомчалась тройка серых коней, запряженных в зеркально сверкавшую карету.