— А ты у своего Филатки спроси! Он из духовных и нравы этих бестий досконально знает! Эй, Филатка! — позвал Свистунов.
Дьячок насторожился.
— Послушай, церковная крыса, где нам отыскать Аленушку?
Филатка почесал в затылке.
— Монашку? — догадался он. — Известно где: на то и курица, чтобы в курятнике жить, а монашествующая девка — в монастыре. А какой монастырь в Санкт-Петербурге для инокинь? Известно какой! Новодевичий…
— Видишь! — похвалил Свистунов. — Рыбак рыбака чует издалека. Эй, погоняй в монастырь!
— Пощадите, батюшка! — взмолился Филатка — Сами в грех по уши завязли и меня с собой в адскую пучину тянете!
— Гони коней! — прикрикнул поручик, и коляска понеслась к Московской заставе.
Филатка оказался прав, и час этот был удачным для Демидова. Оставив карету у монастырских ворот, гвардейцы прошли за ограду. По дорожке к церкви шла бледная и скучная Аленушка. Завидев Николеньку, она вспыхнула, глаза ее озарились радостью, но тут же, спохватившись, монашка смущенно потупила взор.
— Аленушка! — вскричал Николенька. — Мы весь Санкт-Петербург обрыскали, отыскивая тебя!
Она молча шла вперед, не поднимая головы. Гвардеец не отставал, страстно нашептывая:
— Жить не могу без тебя!
Она приостановилась, подняла на Демидова синие глаза. В них заблестели слезинки.
— Зачем смутили мою душу! — с тоской сказала она.
— Я хочу видеть и слышать тебя! — воскликнул Николенька.
Монашка степенно пошла к церкви, оставив гвардейцев на дорожке.
— Боже мой, что делать? — горестно вырвалось у Николеньки.
— Ну, брат, пустяки! Дело в порядке. Нельзя больше колебаться: атака, приступ, победа!
— Как?
— Очень просто, Демидов. Взгляни на себя: господь бог наградил тебя смазливой рожей. А это все!
— Лицо у меня девичье! — со вздохом признался сержант.
— Вот это и хорошо! Ты по виду совершеннейшая девица! — вразумительно сказал Свистунов и посоветовал: — Одеть тебя в платье, и всякий за девицу примет, ничтоже сумняшеся. Понял?
— Ничего не понимаю! — недоумевающе посмотрел на друга Николенька.
— С завтрашнего дня ты моя сестра Катюша я желаешь вкусить иноческую жизнь. Я тебя представлю сюда на испытание, ну ты и поживешь! — Глаза поручика сверкнули озорством.
Николенька засиял.
— Свистунов, братец мой, дай расцелую. А она не закричит?
— Да что ты, милый! По глазам видно: согласна с тобой хоть в омут головой!..
Свершилось небывалое: дядька Филатка по настоянию Николеньки пригубил чарку. Ничего — легко прошла! За ней — вторую. Еще веселее прокатилась.
— Я о том и говорил: первая — колом, вторая — соколом, а потом — мелкими пташками! — смеялся Свистунов и подбадривал дядьку: — Пей, пей, дьякон! Пити — веселие Руси. Так, что ли, в законе божьем сказано?