— Так, батюшка, так! — охотно согласился Филатка и осушил третью чару. Скоро дьячок захмелел и мертвецки пьяным свалился у кабацкой стойки. Вечерело, когда он очухался под забором. Ни барина, ни кареты. Хвать, и шейный платок с червонцами исчез.
— Караул! — завопил дьячок. — Дотла обчистили и барина похитили!
Набежали будочник, квартальный и стащили очумевшего с похмелья Филатку в участок.
— Батюшки, не губите, барина потерял! — завопил он.
Дьячок упал на колени и повинился: сколько лет не брал в рот хмельного — зарок перед богом и господином дал, а тут разрешил! Размазывая слезы, с горьким сокрушением рассказал он квартальному про свою беду.
Уставившись в мочальную бороденку дьячка, квартальный вдруг загрохотал хриплым басом:
— Ха-ха-ха! Гвардейцы — известное дело! Пошалили малость! — Он хохотал до колик и хватался за бока.» А когда отошел от смеха, вдруг сдвинул брови и поднялся со скамьи. — А это видел? — сунул он под нос Филатки волосатый кулак. — Сгинь, шишига! По-пустому караул кричал! — Он сгреб его за шиворот и выбросил за порог.
Дьячок долго кружил по площадям и улицам, боясь предстать перед управителем. Когда же появился перед ним, то поразился: Данилов не топал, не кричал, а повалился на стул и, пуча серые жабьи глаза, все спрашивал:
— Что теперь будет? Куда запропастился Николай Никитич? Матушка ты моя, запорет нас Никита Акинфиевич, сгноит в погребище! Ох, милые мои!
Толстый, плешивый, всегда такой внушительный, он вдруг стал жалким и растерянным.
— Что же ты глядел, дурья твоя голова! — укорял он дьячка.
Филатка потер ладонью длинную тощую шею.
— Где тут было глядеть, когда и свое добро упустил! — скорбно пожаловался он…
Весь день оба обсуждали: куда мог скрыться Демидов? Под страхом батогов допросили кучера, и тот поведал:
— Верно, отвозил барина к Свистунову. Стоял час. Барин загостился, вместо него вышел поручик с ихней сестрицей и сказал: «Отвези в монастырь». Известное дело, отвез…
— А куда же девался Николай Никитич? — наседал на кучера Данилов.
— Господин Свистунов сказал, что барин пешим пошел.
Николенька как в воду канул. С большой осторожностью управитель объявил квартальному о беде. Тот и ухом не повел.
— Закутил барское чадушко! — с насмешкой отозвался он. — В столице всякое видано!
На третий день пришла горшая беда, — в демидовскую контору примчался курьер и объявил Данилову: его благородие гвардии сержанта Демидова князь Потемкин требует!
А где отыскать его благородие гвардии сержанта, если третьи сутки ни его, ни Свистунова?
«Большая гроза будет», — с ужасом подумал Данилов, тщательно обрядился в бархатный кафтан, надел парик и поплелся с повинной к светлейшему. Долго он сидел в обширной приемной, пока его допустили к князю.