— Грех такими красивыми зубками грязную кудель откусывать.
Зубы у Пирошки и в самом деле белые, мелкие, как у мышки. Блеснув глазами, удивленно смотрит она на парня.
— А что же делать? По-другому прясть нельзя.
Что правда, то правда. Но доброта захлестывает сердце Красного Гоза, просится наружу.
— Вот потому и жалко, очень жалко. Да это бы еще куда ни шло, но вот губы у тебя очень хороши, так и радуются, будто помидоры под теплым дождичком. Губы твои еще больше жаль. Разве нельзя прясть по-другому, на колесной прялке например?
— О, на колесной прялке ведь только коноплю прядут. Кудель нельзя.
— Ну, тогда… на машине какой-нибудь. Правда, таких машин нету, наверно, но когда-нибудь сделают их, и тогда не придется девкам нежные губы о кудель портить. И пыль от кудели не будет садиться на щечки, и вообще такое время настанет, когда девки будут просто девками, молодыми и все до одной красивыми. А до тех пор надо издать закон и на площадях объявить, чтобы девки не пряли кудель, а пряли бы только коноплю расчесанную. Потому что конопля теплая и мягкая, она девкам подходит. И светлая чаще всего конопля, шелковистая. Вот как взгляд твой, Пирошка… Покажи-ка руку, — и тянется к ее руке, в которой она держит веретено.
Пирошка молча дает ему руку, и Красный Гоз перебирает ее пальцы.
— Ну, видишь, и пальцы грубеют от этой кудели. Коноплю надо тебе прясть, Пирошка, на колесной прялке. А кудель пусть старухи прядут.
— О, ведь… — и ничего больше не может вымолвить Пирошка. Нечего ей возразить. Да она и не понимает почти, что говорит ей Красный Гоз. Лишь теплота его слов доходит до нее; словно был он раньше далеко-далеко от нее, а теперь, рассыпая ласковые слова, подходит все ближе и ближе. Так бывает, когда стоишь у открытого окна, слушая далекую песню, и она обволакивает тебя, обнимает, укачивает.
Ни один парень еще не говорил с ней так. Ни Тарцали, ни Косорукий Бикаи, ни другие. Приходили, жадными глазами смотрели то на нее, то на мать, шептали ей стыдные слова, а то вдруг распалялись и любой ценой хотели ее целовать, и целовали, как только представлялся случай. А Красный Гоз сидит спокойно, руками никуда не лезет и так уважительно разговаривает, будто и не с ней, не с Пирошкой, а со священником. Счастливая будет девка, которой этот парень в мужья достанется…
Пирошка прислушивается к себе, к своему сердцу и чувствует какую-то незнакомую, сладкую и тревожную грусть. Ах, если бы ей достался этот парень. Тогда бы каждый день слышала она его голос, смотрела бы ему в глаза, сидела бы рядом с ним, вот как сейчас. И где это написано, в какой книге, что девка должна выходить не за того, кого любит? Она вот Красного Гоза любит и за него хочет замуж…