— Эх, видно, не суждено… Одного я не пойму, хоть убей. Ну, эта подлая баба, Пашкуй, наговорила что-то Марике… Но Марика-то как могла поверить? А, мама? Как она могла поверить?
— Не знаю, сынок, не знаю. Только знаю я, что не создал вас бог друг для друга. И Марика нашла, кого искала, и ты нашел. Я тебе одно скажу: Марика даже в сравненье не идет с Илонкой Киш. О том уж и не говорю, сколько всего ей останется. Так оно лучше будет, поверь мне, сынок. — И мать ласково гладит его по плечу.
«Это точно, в сравненье не идет…» — думает сын и видит перед собой сразу обеих девок. Вот Илонка — мягкая, белая, вальяжная, будто кошка; Марика — гордая, стройная, как молодой тополь по весне.
До чего ж это скверно устроено, что не можешь любить ту, которую хочешь! Любить… любить ведь можно по-разному. Одну любишь глазами, умом, а другую… ну чем? Эх, черт бы побрал…
Тоска гонит его из дому.
Идет Красный Гоз в деревню, но не для того, чтобы на свадьбу взглянуть. Чего он там не видал? Знает он и невесту, и жениха, сто раз их видел. И еще увидит за свою жизнь. Просто так идет: все равно дома делать нечего.
К корешу, к Тарцали, не пойдешь: он на свадьбе гуляет. И Макра там; все дружки на свадьбе. Куда же теперь податься: в кооператив? Или к господину Бернату?
Правда, свадебная процессия как раз перед кооперативом будет проходить… Ну а если и так — что ж, ему из-за этого не ходить туда? Вот еще!
В кооперативе тесно; какой-то барышник магарыч ставит (быка отбракованного купил у деревни). Другие просто себе сидят, глазеют — свадьба их в корчму привлекла. Не то чтобы очень уж им было интересно; да ведь надо ж человеку смотреть на что-то. Вот они и пользуются случаем.
Сидят за стаканами вина и двое парней: Шандор Бак да Иштван Хорват. Оба постарше Красного Гоза и корешами с ним никогда не были. Но когда встречаются, разговаривают друг с другом по-приятельски.
— Эй, Йошка, давай к нам, — зовут его, машут руками. Красный Гоз заказывает себе фрёч[11] и садится.
Время идет, и вот окна тоненько задребезжали от доносящейся с улицы музыки. Народ в корчме задвигался, зашевелился, словно осы в гнезде. Облепляют окна, стеклянные двери, загораживают их сплошной стеной.
Красный Гоз один за столом остается. Сидит, стакан в руке вертит беспокойно.
А музыка приближается. Вот уже и песня слышна.
Хочется ему встать, к окну подойти — и не хочется… Все же встает, подходит — но люди столпились у окна, ничего не увидишь. Красный Гоз быстро переходит в лавку, становится возле хозяйки, лбом прижимается к стеклу двери.
Мелькают ноги, плечи — и вот, как видение, перед лавкой проплывает невеста.