Возить Никиту в детский сад, который находился в центре города было глупо, посему Лена таскала его с собой на работу, девчонки, когда освобождались, волокли его домой, Никита не уставал, потому что все это было ему внове, кроме того, он, кажется, наслаждался вниманием школьниц в классе, но особо не мешал, много развлекательных вещей появилось с той поры, когда Лена последний раз видела детсадовца в школе (а было это, когда она сама училась, и одна из одноклассниц приводила своего брата, у которого был карантин), один только телефон с наушниками кратковременно решал массу игровых проблем, плюс имелся ручной физрук, который помогал справиться с двигательной активностью Никиты, погоняв его вместе с кем-нибудь из своего потока учеников.
О Владимире, зависшем далеко на северо-востоке из-за плохой погоды, она и думать забыла за те пять дней, что он стремился в Екатеринбург, а если и вспоминала, то без волнения, даже без чувства, что думает о бывшем своем. Он позвонил загодя, еще находясь где-то на границе области, появился поздно вечером, после сделанных уже дел, после поездки в больницу близнецов, Никиты, Ольги, перекатил через порог свой чемодан на колесиках и, не расстегивая пальто, через плечо открывшей ему Лены попросил собрать ему сына. Он так и сказал, словно о конструкторе, разбросанному по квартире: «Так, собирайте Никиту! — а потом обратился к сыну, заглянувшему в прихожую, опять же, как к самосборному конструктору какому-то: Так, Никита, собирайся!» «Я не хочу, — ответил Никита с жестокой, не подозревающей о своей жестокости детской честностью в голосе, — у тебя скучно, ты один, а тут Анюта, Вера, Оля и тетя Лена, и Женя, но он уже ушел».
Всего несколько дней назад Лена многое отдала за то, чтобы увидеть, как лицо Владимира, на ее памяти всегда освещенное иронической улыбкой, становится беспомощным, затем злым, а из злого снова беспомощным, а теперь готова было многое отдать за то, чтобы забыть, что она увидела. «Давай, отшутись как-нибудь», — подумала она спокойно, причем это было не злорадство, а мысленная просьба. «Быстро собирайся! — сказал Владимир с тяжестью в голосе, — а то сейчас по жопе получишь».
«Не пойду», — спокойно сказал Никита.
«Со-би-рай-ся», — приказал Владимир таким тихим, но грозным голосом, что даже у Лены холод пробежал по спине, а Никита даже не моргнул.
«Нет, — сказал он. — Отстань». И ушел сквозь собравшихся тут же девочек куда-то вглубь квартиры. Девочки смотрели не на то, что дальше будет делать отец, а на Лену. «Так, — сказала она, не веря самой себе, не веря, конечно, Владимиру, поэтому стараясь не смотреть на него, глядя в пол, — все за эти дни набегались, наездились, с днем святого Валентина тебя, кстати, что там еще? М-м, не будем пока воевать, выяснять, кому куда опять бежать и ехать на ночь глядя, завтра, может, повыясняем, все такое, а пока просто не трепли нервы, разуйся, разденься и живи пока здесь, раз уж так получилось. Не знаю, что еще сказать. А, вот: спасибо маме, папе, режиссеру и всей киноакадемии. Просто пройди отсюда, — она показала двумя руками на место, где он стоял, — вот сюда, — она показала опять же двумя руками в сторону гостиной, — ничего сложного нет».