Родители его были помещиками той же губернии, что и Бобровы. Отец его, домовитый хозяин, жил в деревне, пахал, сеял, молотил, занимался конским заводом. Половину доходов он отсылал жене, жившей уже несколько лет с дочерьми в Москве; из другой половины он уделял часть сыну, а остальное припрятывал на черный день.
Сын его с раннего детства был предоставлен собственному произволу. Он нигде не кончил своего воспитания и пустился в море житейское, как недостроенный корабль в море: без руля, без балласта, без парусов. Встреча с Бобровой погубила его.
В начале того года, в котором совершилось убийство, в губернский город приехал на службу чиновник финансового ведомства Петровский. Это был человек не первой молодости, по-видимому, уже хлебнувший жизни; он получал тысячи две жалованья, поместился в отдаленной улице, на плохой квартире, как будто всех дичился, редко кого принимал к себе и сам редко у кого бывал. Однажды в клубе, во время семейного вечера, его засадили играть в карты. Он проигрался и, нахмурившись, вошел в танцевальную залу. Пары вихрем неслись перед ним одна за другой под музыку штраусовского вальса. Едва он вступил в залу, как на него налетела пара, которая чуть не сшибла его с ног, и не успел он опомниться, как вальсирующие были уже в противоположном конце залы. В кавалере он узнал Ичалова.
— Кто эта дама, что так бешено вертится с Ичаловым? — спросил он у стоявшего подле него знакомого.
— Как, вы не знаете Анны Дмитриевны Бобровой?
— Ах, это-то знаменитая Анна Дмитриевна Боброва? Что же в ней есть такого, что вы все от нее с ума сходите?
— Да чего же вам еще надо?
Петровский всматривался и внимательно следил за Ичаловым. Когда тот перестал танцевать и, тяжело дыша, утирал с лица пот, подошел к нему.
— С кем это вы отплясывали с таким азартом, что меня чуть с ног не сшибли?
— Ах, это я вас задел? Извините, пожалуйста. Я вальсировал с Бобровой.
— Кто она такая?
— Вы ее разве не знаете?
— В первый раз вижу.
— Хотите, я вас ей представлю?
— Для чего же это? Впрочем, пожалуй, представьте.
Ичалов представил Петровского Анне Дмитриевне и сидевшей подле нее матери.
— Вы редко посещаете общество? — спросила у него Анна Дмитриевна. — Вас нигде не видно. Вы, верно, не любите развлечений?
— Нет, я люблю развлечения, когда они действительно развлекают.
— Наши вечера и собрания, значит, не развлекают вас?
— Очень мало.
— Вы, вероятно, требуете от них больше, чем они дать могут?
— По крайней мере, я не требую от них того, что они дают.
Разговор прервался. Анна Дмитриевна ожидала более любезности от представленного ей кавалера, невнимательность его ее немного ужалила.