Он оглядел остатки жаркого, нацепил на вилку немного хлебного мякиша и утопил его в соусе.
– А знаешь, Танжер мне понравился. Эти смуглые мальчики с черными глазищами… И всем прочим… Будоражит, признаюсь тебе, заводит… Так что поручение меня радует.
– Боюсь, времени на развлечения у тебя не будет.
Паук положил хлеб в рот и принялся жевать медленно и вдумчиво.
– Как знать…
– Где ты остановился?
– Здесь неподалеку, в неприметном пансионе… – Он очертил вилкой круг. – Скромненько, как всегда. Убого. Конечно, где уж нам в пятизвездных отелях жить… Мы-то не звезды… у адмиралов в любимчиках не ходим.
– Что он тебе сказал, кстати?
– Буквально?
– Ну да.
– «Этот шалопай жить без тебя не может», – вот что он сказал.
– Я спрашиваю о задании.
Паук принялся рассматривать свои ногти – розовые, отполированные и подпиленные. Руки у него были тонкие, с бледной кожей, и он ежедневно холил их изысканными и дорогими кремами и притираниями. С этими самыми почти по-женски изящными руками Паук, в котором едва ли было больше ста шестидесяти сантиметров росту, одиннадцать лет назад начал в Барселоне карьеру наемного убийцы. Первой его жертвой – потом было еще много других, пока адмирал по рекомендации не взял его в Группу Грязных Дел, – стал Чике дель Раваль, телохранитель лидера анархистов Анхеля Пестаньи: выходя из клуба, Чике получил три пули в голову и одну в спину. Все выстрелы были произведены в упор, все ранения несовместимы с жизнью, как написала газета «Вангуардия» под фотографией человека, лежащего ничком на мостовой в окружении зевак.
– Да ничего особенного. Общие слова – судно с золотом из Банка Испании в трюме… Поедешь, говорит, будешь делать, что Фалько скажет. И вот я здесь, перед тобой. Опять буду тебе и нянькой, и мамкой, и чем захочешь.
Он покончил с жарким и откинулся на спинку стула, вытирая салфеткой розовые губы с жестокой складкой.
– Так что… – добавил он. – Слушаю и повинуюсь, о мой властелин.
Фалько взглянул в сторону кухни. Там стояли мавританка в платке, завязанном на затылке, и молоденький официант. Перехватив этот взгляд, юноша устремился было к столику, но Фалько жестом показал – не надо.
– Детали – потом. Сейчас самое главное. И самое спешное.
– Я повесил уши на гвоздь внимания.
– Расплатись и пошли отсюда. Договорим на улице.
Он поднялся. Его только что осенило. Мгновенно родился план – и недурной, по всему судя. Чистая импровизация, конечно, но кое-что может и получиться. Взглянул на часы. Марихуана и абсент рассеялись окончательно, но не исключено, что именно им обязан он неожиданно отчетливой и ясной мыслью, которой вдруг выстрелило его воображение.