Как любил повторять румынский инструктор, прежде чем разворошить осиное гнездо, сообрази, где спрятаться. А в Танжере уже очень скоро послышится жужжание.
Его познабливало. Чтобы согреться, он взял бутылку «Фундадора» и плеснул немного в стакан. Медленно, перекатывая во рту, выпил. Почувствовал, как разливается по телу тепло. Вкус коньяка в сочетании с ознобом навеял неприятные воспоминания – двенадцать лет назад он пять суток маялся от лихорадки в вонючем номере гостинички в Мухитаре, городке во французском Ливане: в этом номере ночью по кровати бегали тараканы, а у Фалько в качестве лекарства и компании имелись только аспирин и бутылка коньяка. Он продавал тогда партию пистолетов «астра» ополчению друзов, но сделка сорвалась. А затеял ее Василий Захаров.
Фалько улыбнулся, вспомнив старину Захарова. Его остроконечную седую бородку и жесткий взгляд умных глаз за стеклами очков. Их встречу на пароходе, шедшем из Гибралтара в Нью-Йорк, – встречу, перевернувшую жизнь Фалько. После того как непутевого Лоренсо выгнали из Морской академии, родители отправили его за границу, снабдив кратким рекомендательным письмом к одному нью-йоркскому бизнесмену, имевшему с ними деловые связи, и однажды за партией в покер в курительном салоне лайнера он оказался рядом с Захаровым, который в свои семьдесят был еще в прекрасной форме. Старому контрабандисту понравился этот юноша – привлекательный, веселый и беззаботный, он с улыбкой бросался в пучину игры, знал языки, одевался с неброской, изысканной элегантностью и умудрялся не теряться под перекрестным сосредоточенным огнем дамских взглядов. В этом путешествии Захарова сопровождала его любовница – испанка Пилар де Мугиро, на которой он впоследствии женился. Фалько приглянулся и ей, так что лайнер еще не причалил к пристани Нью-Йорка, а юноша уже получил новую профессию и двенадцать лет занимался контрабандой оружия в Восточном Средиземноморье, на Балканах, в Северной Африке, в Центральной Америке – и продолжалось это до тех пор, пока адмирал не завербовал его в республиканскую разведслужбу.
Эдипов комплекс, насмешливо подумал Фалько, отхлебнув еще глоток. Доктор Фрейд, о котором так много разговоров в последнее время, наверно, мог бы сообщить по этому поводу кое-что интересное. Василий Захаров и адмирал заменили ему всех близких – и отца, с которым до самой его смерти у Фалько были нелады, и мать, истово набожную и опутанную предрассудками, и сестер, вышедших замуж за тупоумных скотов, и старшего брата, наследника семейного дела – херес «Дядюшка Маноло», коньяк «Император»: от его жертвенника дым поднимался прямо к небесам, а от жертвенника Фалько стелился по земле. Лоренсо с самого детства был для родных то ли тем самым уродом, без которого в семье не обходится никогда, то ли паршивой овцой, от которой следует держаться подальше. А вот сделанные из другого теста Захаров и адмирал сразу распознали в нем своего и общались с ним как с сообщником, проявляя снисходительно-терпеливое любопытство, с каким проницательный учитель относится к яркому и непохожему на своих одноклассников подростку. Фалько отвечал им на это преданностью, чуравшейся громких слов и внешне проявлявшейся своеобразно: уважительное послушание было завернуто в обертку нагловатой непринужденности, которая не только не досаждала, но скорее даже нравилась им.