В коридоре пошел на запах свежесваренного кофе и оказался в гостиной, где за обильным и разнообразным завтраком сидела ненакрашенная Мойра. Волосы ее были спрятаны под тюрбан, голые загорелые ноги выглядывали из-под кимоно. Фалько, не произнося ни слова, присел к столу и налил себе стакан теплого молока.
– Что теперь будешь делать? – спросила женщина.
Он помедлил с ответом, вытаскивая из кармана свой кофе-аспирин. Тем более что ответа у него не было.
– Не знаю. – Он сунул таблетку в рот, разжевал, морщась от горечи, и запил глотком молока. – Задание провалено.
– Совсем?
Фалько откусил кусочек подогретого хлеба:
– Почти.
Мойра смотрела на саквояж, который Фалько снова пристегнул к забинтованному запястью.
– Что-нибудь можешь мне рассказать?
– Немного. – Он отхлебнул еще молока. – Разве что не раскусил одного морячка… И он оказался совсем не таким, как казался.
– Ты про этого бородача?
– В том числе и про него…
– Вот как… Что же, сочувствую тебе.
– Я с ним перемудрил.
Мойра поверх ободка чашки глядела на него с интересом:
– На всякого мудреца, как известно…
– Это верно.
– Выкрутишься. Тебе не привыкать.
– И это верно.
– Вернуть тебе деньги?
– Глупости не говори.
Мойра поставила чашку и, освободив руку, подала ему запечатанный конверт.
– Тут заходил этот жутковатый человечек, с которым ты вчера явился… Вот – оставил тебе.
Фалько ножом вскрыл конверт. Четким, почти по-женски изящным почерком Пакито Паука, в английской манере, когда пишут, не отрывая пера от бумаги, на листке бумаги было выведено всего несколько слов:
Интересные новости. Жду тебя в моем пансионе. Поторопись.
Мойра наблюдала за Фалько. Когда он спрятал листок в карман, чуть улыбнулась:
– Знаю-знаю, что значит, когда у тебя такое лицо, мой милый.
Теперь пришел черед улыбнуться и ему. Впервые за сегодняшнее утро.
– Ну, и что оно означает?
– А то, что в конечном счете тебе безразлично, выиграл ты или продулся. И сейчас, и раньше так было. А важно тебе на самом деле одно – регулярно получать такие вот конвертики.
– Входи, не заперто, – сказал из-за двери Паук.
Стиль номера вполне соответствовал испанскому названию пансиона – «Карменсита», – стоявшему на улице Таннери возле туннеля, прорытого от порта к центру города, и невдалеке от «Континенталя», где жил Фалько. Сменив костюм на халат цвета бордо с перламутровыми пуговицами и шелковым воротником, Паук лакировал ногти, сидя на кровати между яркой жестью печенья «Кроуфорд» и вороненой сталью длинноствольной «астры-9». При виде Фалько он произнес только одно слово:
– Рексач.
– Что с ним?