В газетах о «ленинградском деле» не было ни слова. Но в огромном партийном аппарате знали, что наказана целая партийная организация. Сняли с работы сотни партработников из Ленинграда, которые к тому времени работали уже по всей стране. Двадцать три человека были приговорены к высшей мере наказания, восемьдесят пять получили различные сроки тюремного заключения, одного поместили в психиатрическую больницу для принудительного лечения и еще сто пять человек постановлениями Особого совещания МГБ были отправлены в ссылку в отдаленные районы страны.
Причем у многих ленинградцев отправили в ссылку еще и семьи. И партийный аппарат понял, что неприкасаемых в стране нет и не будет. Это была показательная акция, чтобы все видели: даже целую ленинградскую партийную организацию не пожалели! Это впечатляло.
Ленинградцы вообще воспринимались как оппозиция по отношению к Москве, и это пугало Сталина, он не доверял ленинградцам. Массовые репрессии ленинградских партработников были сигналом всей стране: никакой самостоятельности! По каждому поводу просить разрешения у ЦК, а то будет как в Ленинграде. «Ленинградское дело» усилило позиции Маленкова, который при слабеющем Сталине прибирал к рукам нити управления государством.
После смерти Жданова Маленков фактически оказался правой рукой Сталина. Без Георгия Максимилиановича не решалось ни одно дело — ни в ЦК, ни в правительстве. Он пропускал через себя все бумаги, поэтому от него зависел и партийный аппарат, и все министры.
Карьера подполковника Рюмина
Маленков помог организовать снятие Абакумова, когда Сталин решил избавиться от министра. Это было сделано обычным путем. Подчиненные Георгия Максимилиановича из аппарата ЦК нашли среди чекистов человека, недовольного Абакумовым, — старшего следователя следственной части по особо важным делам подполковника Михаила Рюмина.
Он написал в ЦК письмо о том, что Абакумов и его люди не расследуют деятельность вражеской агентуры, не протоколируют все допросы заключенных, чтобы скрыть от Сталина собственные промахи, что Абакумов обогатился за счет трофейного имущества и потратил большие государственные средства на оборудование себе новой квартиры в Колпачном переулке.
Донос не был личной инициативой следователя. Рюмин писал свое заявление прямо в кабинете заведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских кадров ЦК Семена Денисовича Игнатьева, который подчинялся Маленкову. Игнатьев еще не знал, что станет преемником Абакумова на посту министра. Донос Рюмина несколько раз переделывали в приемной Маленкова, пока Георгий Максимилианович его не одобрил.