— А если бы вам кто-нибудь приказал всех двухдневных ягнят убивать да в овраг сваливать? Вы что ж, так и стали бы беспрекословно выполнять подобные указания? Хороший ученик тот, кто не только учится, но и своего учителя там, где надо, поправляет. А кричите: «Ученики! Ученики!» Руки учителю трясете так, что он боится, как бы ему их не выдернули любезные ученики. Отступили от основных принципов и кричат: «Мы ваши ученики!». Кому они нужны, такие ученики? Поехали на Докукинскую дачу. Там я вам покажу, чьи вы ученики.
Сев в машину, все притихли, только Лагутин сказал.
— Любченко, давай вправо… на Аршань-зельмень.
И машина затарахтела по степи, объезжая заросшие полынком кучки — строения сусликов. Жара со всех сторон обдавала молчаливых путников так, словно всюду дышали раскаленные печи… и вдруг откуда-то хлынула волна прохлады, затем опять жара и снова прохлада.
— Что это? — спросил Иван Евдокимович, встрепенувшись.
— А вот увидите… сейчас… через пару километров, — очевидно, намереваясь чем-то неожиданным победить академика, ответил Лагутин.
Машина промчалась еще какое-то расстояние, и перед изумленными Иваном Евдокимовичем и Акимом Моревым открылась долина, в которой блестело огромнейшее водное зеркало Аршань-зельмень. Оттуда неслась прохлада, а около озера по зеленеющим луговинам паслись великолепные гурты овец, табуны рогатого скота, косяки коней, над зарослями камыша вились утки и плавно колыхались, редкие даже в этих местах, белые цапли.
Когда машина переправилась через плотину длиною метров в сто пятьдесят, академик выбрался на волю, посмотрел на обилие воды, сказал:
— Разумно. Даже талантливо сделано. Кто?
— Инженер Ярцев, — ответил Лагутин.
— Молодец. Где он?
— Умер недавно. Вон памятник ему поставили, — Лагутин показал на маленький обелиск, стоящий на возвышенности.
— Бедновато. Такому инженеру надо бы побогаче памятник поставить: действительно труженик науки. Да. Труженик. Перед таким любой из нас голову преклонит. Да. Вот это ученик. Да, — несколько раз повторил академик. — Ну, а где орошаемый участок?
— Сюда, влево, — почему-то сразу погрустнев, ответил Лагутин. — Надо ли вам туда?
— Надо! — закричал Назаров. — Пусть разругает. Пусть отвернется от нас учитель! Но надо! Надо!
— А я полагаю, сначала давайте на Докукинскую дачу, — вмешался Любченко, намеренно поддерживая Лагутина, понимая, что тот не хочет показывать академику поливные поля.
— Нет уж. Чего уж. Раз подъехали, посмотрим, — проговорил Иван Евдокимович. — Посмотрим, а потом на Докукинскую.
И вот перед ними в окружении вековой целины — дна бывшего моря — больше тысячи гектаров орошаемой земли. В полупустыне орошаемый участок, и рядом такие огромные запасы воды. Но… но почему здесь так глухо, безлюдно?