Громкий хлопок в ладоши, эхом прокатившийся по хитросплетениям каменных переходов, поглотил все остальные звуки. Ари, словно горничные, застуканные за распитием хозяйских вин, покаянно опустили головы. Расступились, бесшумно прильнув к стене, освобождая дорогу еще одной представительнице династии Герхильдов.
Правительница величаво подплыла ко мне и Лларе, которая, вспомнив, для чего здесь все собрались, снова принялась сверлить меня злющим-презлющим взглядом. В то время как от новоприбывшей мне достались легкий кивок и улыбка. Немного грустная, сделавшая ее нежные черты лица еще более трогательно-притягательными.
– Значит, не пойдешь замуж за моего сына?
Мне стало нехорошо. В вопросе ари слышалась угроза.
Оскорбленная, задетая за живое родительница – что может быть хуже? Сразу стало не до Ллары, недовольно пыхтящей рядом. Сейчас бо́льшие опасения вызывала императрица Энора. Некоторые, улыбаясь, играючи, расправляются со своими неприятелями. Вдруг она из таких.
Слова застряли в горле вместе с воздухом. Покойница долго всматривалась в мое лицо. Наверное, пыталась отыскать в моих чертах ответ на заданный вопрос. А потом, горько усмехнувшись, нарушила тягостную тишину:
– Что ж, мне понятны твои опасения. Я в свое время тоже боялась.
– Это Скальде следует ее опасаться, – не преминула вставить свои пять копеек воровка чужих женихов – Ллара. – Ей здесь не место, и душа у нее гнилая!
Вот ведь склочная баба. Неудивительно, что император Валантен предпочел ей другую. Прилипла, как банный лист, к моей душе. Других, как оказалось, не особо заботило, что я здесь – инородное создание. Но Лларе как будто вожжа под хвост попала.
Ее лучезарность, что одним хлопком навела порядок в нестройных рядах императриц, легким касанием прошлась по приколотой к накидке булавке, оттененной гранатовой крошкой, словно капли крови застывшей у меня на груди.
– Я чувствую магию сына. Это его подарок?
Кивнула, не способная оторваться от изучения длинных мысков своих сапог. Знаю, глупо, но в присутствии этой ари я чувствовала себя неловко. Из-за того, что отрекалась от ее сына. Хотя Энора меня, кажется, поняла и вроде бы совсем не злится. И тем не менее смотреть в глаза императрице было стыдно.
– Что же он означает? – мягко поинтересовалась женщина.
А я мысленно застонала, понимая, что не могу не признаться, и примерно представляя, какой окажется реакция этой мертвой банды.
В ушах звучал похоронный марш, пока я выжимала из себя слова, словно крем из кондитерского мешка:
– Брошь блокирует действие любовной привязки.