То, чего так опасалась, свершилось: меня усадили на стол, и я приклеилась к нему юбкой. Сделала пометку в памяти: когда выберусь отсюда (если выберусь), обязательно сожгу к чертовой бабушке платье для пущей дезинфекции.
Лекарь сосредоточенно затеребил свою козлиную бородку.
– Значица, его премудрость отнесся к вам с подозрением. Интересно…
Щуря правый глаз, чтобы не уронить монокль, шагнул ближе.
– Мне раздеваться?
Обидится, если попрошу хорошенько помыть руки прежде, чем до меня дотрагиваться?
– Зачем?
От удивления эррол Хордис все-таки уронил стекляшку, и она повисла на цепочке, слабо поблескивая на фоне темно-серой лекарской униформы.
– А разве вы не будете меня осматривать?
Мужчина озадаченно поскреб затылок.
– Нет. Я дам вам гуантилью. – Выпятив тощую грудь, постарался придать себе строгий и грозный вид, правда, у него это плохо вышло. – Но прежде, эсселин Сольвер, я обязан вас спросить, и заранее прошу извинить меня за мой нескромный вопрос. Пожалуйста, отвечайте искренне. Это чрезвычайно важно! Состояли ли вы когда-нибудь в… хм, близких отношениях с мужчиной? Очень близких, – кашлянул неловко. – Ну вы понимаете, о чем я.
– Нет, не состояла.
Мой визави облегченно выдохнул, улыбка осветила его простоватое, с крупными чертами лицо.
– Значит, выпив гуантилью, вы ничего не почувствуете! Сейчас! – Принялся перебирать склянки и пузырьки, бормоча: – Где-то тут было у меня готовое зелье… Вкус, конечно, может показаться вам не очень приятным. Но, уверен, пара глотков теплого вина с капелькой меда его с легкостью перебьют. Эсселин Сольвер, вы любите ользанское? Отменное вино! Да куда же подевался этот злосчастный пузырек?!
Гуантилья, ользанское… Желудок протестующе отозвался, недвусмысленно намекая, что не желает принимать в себя ни то, ни другое. А хочет третьего – нормального обеда и какого-нибудь травяного отвара, которые здесь подавали вместо чая.
– Нашел! – радостно вскричал лекарь и сунул мне в руки бутылочку синего стекла.
– Вы сказали, я что-то почувствую?
Покосилась на нее с опаской, совершенно не желая выдергивать пробку. Эррол Хордис сделал это за меня.
– Нет, нет, наоборот – не почувствуете! Вы же невинная дева! Ведь так? – Видя, что я не спешу глотать сомнительного происхождения, вида и запаха снадобье, которое могло оказать на мой организм какое угодно воздействие (а вдруг отравлюсь?!), лекарь заметно сник. Вопросил жалобно: – Дева же?
– Дева, – кивнула, соглашаясь.
В самом деле, не мужик ведь. Замерла, не зная, как поступить. Пить или не пить?
– Раз дева, то почему медлишь? – раздался от двери сочащийся ядом голос Герхильда, этого драконистого великолепия.