— В моей власти исполнить любую твою мечту, самую сокровенную, — продолжал он, переходя на "ты". — Я сделаю так, что ты не будешь знать нужды. Никогда, Лизавета, никогда больше тебе не придется убирать объедки со столов и терпеть побои отца. Ты будешь сама себе хозяйкой.
Он шептал, ближе склоняясь к Лизе. Его губы были в паре сантиметров от ее уха, и она заворожено слушала, а сладкий яд проникал в душу с каждым новым словом. Впав в транс, она уже не задумывалась, откуда незнакомцу известны подробности ее жизни.
— О чем ты мечтаешь, Лиза?
— О свободе, — пробормотала она.
— О свободе? — мужчина усмехнулся. — Знала бы ты, как я жажду того же. Но тебе я в состоянии помочь. В твоем случае настоящую независимость, моя милая, принесут деньги.
— Значит, я хочу денег. Много, много денег, — без запинки ответила Лиза.
Тот вечер изменил все. Спустя девять месяцев после разговора на мосту Лиза родила чудесную, розовощекую девочку. Она назвала дочку Евой. И это было непорочное зачатие.
Вкус мятной зубной пасты отдавал горечью, будто кто-то специально подмешал в нее таблетки из аптечки. Ева поморщилась и выплюнула вязкую субстанцию в раковину. Несколько раз тщательно прополоскала рот, но привкус лекарства намертво прилип к языку.
Она вымученно улыбнулась своему отражению в зеркале. Только подумать – шестнадцать лет! Лучший в жизни возраст. Так думают сотни тысяч подростков по всему миру, но не она. Шестнадцать – отвратительное число. Впрочем, как и все остальные.
Ева вытерла рот и сбежала от своего отражения в спальню, словно так можно было укрыться от себя.
Собрав волосы в хвост и подхватив рюкзак, нарочно топоча по ступеням, спустилась на первый этаж. Никакого эффекта. "Тихо как в могиле", — пришло на ум. Ее дом и есть могила, и она похоронена в ней заживо. Потребовалось несколько секунд и пара глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.
Кухня встретила Еву стерильной чистотой. А чего она ожидала? Может быть, мать, готовящую завтрак в день рождения дочери? Глупости. Ева посмеялась над собой. На их кухне реальнее встретить бегемота, танцующего танго с крокодилом. Ей уже шестнадцать, хватит быть наивной.
Хромированная техника блестела, словно ее недавно доставили из магазина. Стол поражал белизной. Дверцы шкафов цвета молочного шоколада сверкали в солнечных лучах. Не кухня, а операционная. Человек со стороны решит, что хозяйка помешана на чистоте, но Ева знала правду – просто кухней никогда не пользовались. Она не могла сказать, когда плиту включали в последний раз и включали ли ее вообще когда-нибудь.