Мир не мог говорить дальше, он закрыл руками лицо и просидел некоторое время молча. Я поняла, что ему очень тяжело вспоминать об этом, но ничем не могла ему помочь: я должна была все узнать, хоть мне и было не совсем приятно все это слышать от моего дракона. Я положила голову ему на плечо и приобняла. Мир почти сразу убрал руки от лица и погладил меня по голове. Слез не было. Он продолжал:
— После этого я увидел Тиамат. Великая королева драконов, прародительница, она была до неба в драконьем обличии и выглядела устрашающе. Я видел ее впервые, и поэтому засмотревшись, вздрогнул от внезапного грохота ее голоса:
— Ты так посмел обойтись с моей дочерью, ты мелкое ничтожество! Променял вечное счастье на минутное наслаждение со смертной!
Я бросился перед ней на колени и стал умолять о прощении, клялся, что ни в чем не виновен, говорил, что не изменял Лео, и никогда бы этого не сделал. Но она не хотела меня слушать, моя бывшая невеста заливалась слезами, а я стоял на коленях перед Тиамат уже практически полностью вымокший от дождя, как и большинство гостей. Я не мог ничего доказать, не мог узнать, кто оклеветал меня, мне никто не верил, и больше всего было больно от того, что мне не верила Лео. Неоткуда было ждать помощи. Я видел, как рука ее нового жениха опустилась ей на плечо, но Лео воспротивилась и дернула плечом. Я почувствовал от этого какое-то внутреннее удовлетворение. Я думал о том, что если бы здесь был Великий, он смог бы мне помочь, но Великого нигде не было. Я не мог понять, как он пропускал свадьбу собственной дочери. Я опустил голову, слушал свой приговор, который произносила Тиамат, который звучал страшнее и громче грома, обжигая сильнее огня и леденя душу сильнее холодного ветра.
— Ты будешь наказан, ибо гнев королевы драконов Тиамат, страшен!
Я зажмурился, собираясь принять смерть, полный одной мысли и жалости к себе и своей бывшей невесте, как вдруг, вдруг… — Мироальд не мог дальше говорить, слова застревали у него в горле. Какое-то время он молчал, справлялся с этим, потом все-таки преодолел: — Я ощутил, что нахожусь в чьих-то объятиях. Я был жив, но понял, что случилось нечто похуже. Открыв глаза, я увидел перед собой ее лицо. Она буквально лежала на моих руках, и я под ее весом опрокинулся назад. Лео лежала при последнем вздохе на мне. По ее щекам бежали слезы, я не мог ничего сказать, но через несколько секунд, когда я слова мог говорить, я прошептал:
«Я чист перед тобой… Я никогда не изменял тебе, и не мог бы изменить, я люблю тебя, посмотри в мои глаза!»