По однажды установленному для себя порядку, начал осмотр кораблей с поисков экипажей. Ну, знаете – самое трудное в начале. Найти, взять пробы ДНК, отбуксировать трупы к месту последнего упокоения. А потом уже, не спотыкаясь о мертвецов на каждом шагу, вдумчиво заняться мародеркой. Даже еще более вдумчивой, ибо ни безотказных шестилапых, ни контейнеров на подвеске, ни большого желания терять там слишком много времени, у меня не наблюдалось.
Офицеры Акбаррского императорского флота славятся дисциплиной, а искать их пришлось по всему километровому... черепашьему панцирю. Заполучить что-то интересное в этом выгоревшем остове я не надеялся, но все-таки полез туда в поисках погибших. Ну и чего уж там – на интерьеры хотел взглянуть. Подумалось вдруг, что дизайн внутренней отделки звездолета скажет о характере народа куда больше, чем заведомо предвзятые рассказы Шарика.
Помпезно. Как в сталинских домах было у нас дома. Вроде ни позолоты или статуй на каждом углу, а общее впечатление только именно таким словом и определить – помпезно. С первого взгляда ясно – старая могучая, как дуб, империя, с тысячелетними традициями и пристрастиями. Шел по отрезку чудом сохранившегося осевого коридора, и ловил себя на мысли, что нахожусь в каком-нибудь Наркомате Тяжелой промышленности эпохи победившего военного коммунизма. И что вот-вот из дверей начнут выходить занятые люди в смешных мешковатых брюках и с папочками скоросшивателей в пуках.
В каждой каюте – на главной, красной, стене – портрет. Седой благообразный бодрящийся старик в пурпурной тоге и с красивым, витым и богато украшенным посохом в руке. Картинки были разными по размеру. Разнились позы императора – а кем еще мог быть этот дед с властными глазами? Едиными были только возраст и посох. Решил, что таково видимо требование какой-нибудь Имперской канцелярии пропаганды.
Одну, самую маленькую, захотелось оставить себе. Честное слово, будто пальцем кто ткнул: бери эту. Поддел пальцем магнитную рамку, и из-под нее тут же выплыл скромный бумажный сверток. Маленький и в дешевой, вроде оберточной, серой бумаге. Хмыкнул, и прилепил и портретик, и пакетик к «карманам» скафандра.
Начал с кормы. Во-первых, именно там были максимальные разрушения, то есть и минимум сохранившихся в пределах мертвого левиафана тел. Во-вторых, спасательная капсула корабля в первой трети расположена. В том месте, где у «пальца» «коготь» начинался. На сгибе, короче. И соваться туда без поддержки роботов не было ни единого смысла. Акбаррцы – вояки знатные, и сто процентов, при сигнале о гибели судна, капсулу герметизировали. Метр стали и высокопрочной керамики, между прочим! Вопрос только: почему не отстрелили? Не покинули терзаемый плазменным штормом корабль?