Но пока мы слышим только младенческий плач: это 30 октября 1891 года у еврейского мещанина, фургонщика Меера-Вольфа Мордковича Винницкого и его жены Доры Зельмановны родился сын Мойше-Яков. Во всех документах мы будем читать: Моисей Вольфович Винницкий. Когда Моисею-Мойше было шесть, отец умер. Это и есть начало всей истории Мишки — трудное детство выковало именно тот характер, о котором больше столетия одесситы никак не могут забыть. И, кстати, не только одесситы… Ох, не только.
В многодетной и очень небогатой, чтобы не сказать бедной, семье было пятеро детей. Моисей с десяти лет стал учеником в матрасной мастерской Фарбера. Одновременно он учился в еврейской школе на улице Болгарской и успел закончить четыре класса. В шестнадцать Мойша перешел работать электриком на завод «Анатра».
Мишка жил не просто в Одессе, Мишка жил на Молдаванке. Это то особое место, где за много лет создался свой «город в городе» — со своими понятиями дозволенного и запретного, языком и культурой. Там, где мошенничество, вымогательство и ограбления были скорее правилом, чем исключением.
Говорили, что здесь, на Молдаванке, действовала высшая воровская академия. Выражаясь высоким штилем, она готовила кадры и на экспорт, и для всей огромной Российской империи. Целые династии шулеров, медвежатников и воров бережно передавали по наследству свое ремесло, которое странные люди в полицейской форме почему-то считали преступным. Но шо же делать, если таки кроме этого делать ничего не можешь?
Моисея Винницкого с детства выделяли раскосые глаза, широкие скулы, небольшой рост и смуглый цвет кожи. Об этом нам говорят полицейские документы, хотя, в общем, понятно, что Япончиком мальчишку могли назвать уж точно не за свободное владение языком самураев или за искусство обращения с самурайским же мечом. Впоследствии эта колоритная кличка приводила в ужас не только полицейских, но и зажиточных фабрикантов и промышленников, обитателей той, другой части Одессы, за пределами Молдаванки.
В октябре 1905 года Одессу сотряс кровавый еврейский погром: он начался уже на следующий день после выхода царского манифеста, который даровал свободу слова, собраний, печати и совести. Погром бушевал несколько дней, но полиция в происходившее на окраинах не вмешивалась. И тогда стихийным образом стали возникать как отряды различных революционных партий, так и отряды вооруженной еврейской самообороны. Взяв в руки оружие, молодежь старалась не допустить в еврейские кварталы погромщиков-черносотенцев. Именно в один из подобных отрядов вступил Моисей Винницкий, чтобы защищать родную Запорожскую улицу от жаждущих насилия погромщиков.