Перечисляя болезни Александра, мать Козачинского говорила, что он «в два года по ночам галлюцинировал, особенно боялся животных». Так же и Володя Патрикеев «с детства… испытывал не то что страх, но какое-то предубеждение против собак». Володе удалось попасть в уголовный розыск благодаря знакомству: его принял на работу друг отца, начальник уездного уголовного розыска.
И вот еще одна странность: друг отца в повести и какая-то путаница у матери Козачинского в жизни… Судите сами: несколько раз в материалах следствия появлялись нестыковки, касающиеся его матери. Иногда ее называют не Козачинской, а Красниковой, в другой раз она утверждает, что Саша ей вовсе не сын, а всего лишь крестник. Только во время судебного заседания окончательно все выяснилось: Козачинская — это фамилия матери по первому браку, а Красникова — по второму. Сам Козачинский никогда не упоминал ни о втором браке матери, ни об отчиме. Но когда Александр поступал в Севериновскую милицию, помощником начальника Первого района был некто М. Г. Красников, мужчина чуть старше сорока лет. Если предположить, что он и являлся отчимом Александра, то все странности уголовного дела объяснить очень просто: родственникам запрещалось служить вместе, так что свое родство им приходилось скрывать. То, что именно так и обстояли дела, подсказывает и досевериновский адрес Красникова — улица Базарная, дом № 1. То есть он в точности такой же, как у Козачинского. Иными словами, будущий писатель устроился в угрозыск по знакомству, как и его герой.
Патрикеев взял у Катаева-Петрова не так много черт. Только что приехавший в Севериновку Володя носит на талии кольт без кобуры. Уголовное дело Козачинского содержит такую расписку: «Дана сия в том, что мною получен во временное пользование револьвер системы “кольт” за № 60374. Уполномоченный розыска 1-го р-на Е. Катаев. 6/Х-1922 года, с. Мангейм». Похоже, для Катаева-Петрова сей револьвер имел очень большое значение. Так или иначе, кольт присутствует и в одном из первых рассказов Евгения Петрова «Гусь и украденные доски»: «Он предложил мне поступить в уголовный розыск. Я долго не решался. Он корил меня. Он рисовал мне соблазнительные картины. Он показал мне “кольт”. Я согласился».
Также в деле можно обнаружить еще одну бумагу уполномоченного угрозыска Е. Катаева: он расписывался в получении двух лошадей, изъятых у бандитов Бургарта и Шмальца. И в книге в погоню за Красавчиком Володя отправляется на «вещественных доказательствах». (Впрочем, тогда «во временное пользование» действительно выдавали всё, даже патроны, и на «вещественных» ездил не один Катаев.)