В начале 1890-х полиция изъяла и передала музею большое количество поддельного мрамора, на котором мошенники, малограмотные люди, выбивали греческие надписи, не зная даже греческих падежей.
Да, кстати об этих самых падежах. Шепсель начал с изучения настоящих греческих надписей на плитах. И мог с уверенностью сказать, что с падежами там тоже далеко не все было гладко. Ну чего требовать от греков? Древние же…
Беда была в том, что греческие консультанты Гохманов тоже оказались фармазонами. Забавно то, что это были студенты того самого фон Штерна в Новороссийском университете. Шепсель сделал выводы и нанял «очень приличного человека» — профессора из Киева. И с падежами сразу стало все хорошо. Как и с товаром — теперь он был просто безупречен.
Но тут, как назло, мода на античность стала увядать: в 1897 году под Киевом археолог Викентий Хвойка нашел материальные остатки энеолитической культуры и по месту находки назвал ее «трипольской». Вместе с модой от берегов эллинистической культуры отхлынули и деньги. Нужно было менять курс. И Шепсель уже знал, куда именно.
Оставшиеся в лавке «липовые» плиты старший Гохман продал Одесскому археологическому музею, разумеется, после экспертизы фон Штерна, «учителя и наставника». Но даже младший Гохман не догадывался, что афера с плитами — это тоже этап той самой, большой и невероятной аферы. Аферы века.
В 1893 году Шепсель Гохман из уважения к учителю, приват-доценту фон Штерну, преподнес ему осколок древней мраморной плиты. Причем заметим, не продал музею, а именно преподнес в дар. По-немецки дотошный фон Штерн перевернул всю библиотеку и нашел изображение и описание основной части плиты!
Ее обнаружили в далеком уже 1822 году. На плите был высечен декрет: скифский царь Сайтаферн угрожал жителям Ольвии. Богатый купец Протаген принес варвару в дар 900 золотых. Царь намек понял и пощадил город. Нижняя часть декрета, точнее, плиты, была отбита. И текст декрета окончания не имел.
На осколке же плиты, которую Гохман подарил учителю, обнаружились окончание декрета. Теперь было ясно, что, помимо золота, в дар царю была преподнесена драгоценная тиара, которую ювелиры Ольвии изготовили специально для безжалостного вождя варваров. На плите нашлось и описание тиары. Фон Штерна поразило это описание на осколке плиты. И приятно порадовало, что Шепсель безвозмездно пожертвовал его музею…
А теперь перенесемся в прекрасный Париж 1894 года. В Лувре появляется венский маклер Шиманский, время от времени поставлявший ценные экспонаты в музеи Вены и Парижа. Он привозит предложение от антикваров Одессы — те предлагают купить свежевырытый ольвийский клад. Цена была достаточно высокой даже для такого музея, как Лувр, — Шиманский запросил 200 тысяч франков (в конце XIX века на эти деньги можно было купить 58 килограммов золота). Дирекция музея согласилась, что цена просто невероятная, — покупку такого масштаба должен был дозволить французский парламент. Но тут за честь прекрасной Франции вступаются меценаты — они ссужают Лувру необходимую сумму.