— Хорошо, благодарю вас. Он поручил мне столько всего вам рассказать!
— Ах, дорогой Андре… Мы с ним виделись в другой жизни…
Как ни странно, но в ее голосе не ощущались ни подавленность, ни покорность судьбе — лишь легкая ирония. Камилла ожидала встретить женщину столь же опустошенную, «разрушенную», как и ее город. Но Ева Крюгер, в своей бесформенной одежде, без следов косметики на лице, излучала удивительную жизненную энергию.
— Простите меня, — продолжила девушка, — но я хотела бы знать, есть ли у вас новости от Петера.
И в этот момент лицо Евы исказилось от боли. Ее тело сотрясла дрожь. Яркая искра жизни тут же погасла, как огонек свечи, задутый сквозняком.
— Я сожалею, — с трудом выговорила Камилла и сильнее сжала в руке стакан.
На улице раздавались отрывистые приказы. Ева встала, чтобы закрыть окно, и застыла перед занавеской.
— Он пал под Сталинградом, — срывающимся голосом сказала женщина и сжала кулаки в карманах кофты. — Я каждый день повторяю себе, что он не попал в плен, что его не отправили в лагерь в Сибирь… Я повторяю себе, что он избежал самого страшного, не страдал от голода и холода в последние месяцы войны, когда немецкие войска попали в ловушку русских. Я повторяю себе, что он в своей жизни был счастлив… По крайней мере, мне хочется так думать. Я безостановочно повторяю все это, чтобы думать о нем, а не о себе, не о том, чего я лишилась, потеряв сына…
Она вернулась к столу, залпом опустошила стакан, и ее лицо немного расслабилось. Камилла ничего не говорила, только качала головой. Ей казалось, что она понимает фрау Крюгер. Если бы эта женщина зациклилась на своем горе, она бы не выжила. Камилла подумала о своей матери. Как бы реагировала Валентина, если бы ей сообщили о смерти Максанса? Каких бы богов она проклинала?
Печаль окрасила лицо Евы в пепельный цвет. Первый раз в жизни Камилла видела, чтобы страдание так изменило лицо человека. Ева будто лишилась возраста. Согбенные плечи, дрожащие пальцы; тело, скованное болью, съежилось, уменьшилось. Это было одновременно волнующе и страшно. «Как можно жить, терзаясь такой мукой?» — спросила себя потрясенная Камилла.
Теперь девушка почувствовала безмерную пустоту в груди, силы оставили ее. Она получила ответ, за которым пришла: Петер умер. Конечно, она догадывалась об этом, но хотела верить в невозможное. Почему же она так мечтала увидеть его снова? Зачем пересекла Европу, лежащую в руинах, стремясь встретиться с Петером? Ведь она не любила его. Камилла давно поняла, что никогда не была влюблена в молодого немца, это был душевный порыв в ответ на его чувства. Можно ли назвать такое поведение эгоистичным? Петер наполнил ее жизнь светом. Тем далеким летним вечером юноша сумел нарушить сладостно-горькое одиночество, которое до этого момента никогда не покидало шестнадцатилетнюю мадемуазель Фонтеруа. Петер казался Камилле неким залогом ее непрочного счастья, и рядом с ним она надеялась вновь ощутить тот мимолетный восторг, возможно, чтобы обрести покой, поверить в собственные силы. Она также хотела попросить у друга прощения за то, что обидела его, хотела коснуться его руки или щеки, чтобы хоть на секунду ощутить под пальцами жар его тела.