— Да, у мадам тот еще норов, с этим я согласен.
— В любом случае, она женщина, отличающаяся хорошими манерами, — заключила кухарка, поджав губы, после чего важно удалилась.
— Вот увидите, все решится в ближайшие недели. Это вам говорю я, истинная бретонка! — крикнула Люси, оставив за собой последнее слово.
С сухим щелчком врач захлопнул свой старенький саквояж.
— У вас нет ничего серьезного, мадам. Несколько месяцев терпения, никакого переутомления — и вы полностью излечитесь.
Его игривый тон раздражал молодую женщину.
— Я полагаю, вы хотите сказать, что я беременна.
— Совершенно верно, любезная мадам! Ну разве не прекрасная новость? Все пройдет наилучшим образом, не беспокойтесь. Я дам вам кое-что от ваших недомоганий, но лучше всего слушать природу, позволить ей делать свое дело.
Валентина сухо поблагодарила доктора и вызвала Люси, чтобы та его проводила. Затем она вернулась в постель и закрыла глаза.
Ребенок… Так скоро! Еще вчера она сама была маленькой девочкой. У нее пересохло в горле, кровь стучала в висках. Валентина думала о своей матери. Ей сейчас особенно не хватало ласковых рук дамы в голубом. Как бы она хотела прижаться к маме, услышать ее нежный смех, ее голос, заверяющий, что все будет хорошо, и не только во время беременности и при родах, но и во всей ее будущей жизни! Валентина так хотела в это верить, но на ум приходили горькие воспоминания.
«Как бы то ни было, тебе нечего сказать! Ты убила собственную мать…» Это случилось во время игры в горелки, Валентина слишком быстро бегала, и ее победоносный смех в конечном итоге разозлил подруг. Фраза, брошенная разобиженной девчушкой, ранила Валентину в самое сердце. Воцарилась тишина, предвещающая бурю. Ее обидчица стояла, уперев руки в бока, черные ботинки вросли в пыль, а за ней, как верная стража, сгрудились маленькие девочки, чьи глаза обвиняли. В долю секунды Валентина превратилась в самую гнусную преступницу. Она пыталась протестовать — тихо, шепотом. Безымянная улыбка жестокости: «Но это правда! Ведь она умерла, потому что ты родилась!» Небо покачнулось. Кажется, что от сияющего света лопнет голова. Восьмилетний ребенок колеблется. Обвинение чудовищно. И ведь никто ничего толком не знает, но зерно сомнения посеяно. Существует два выхода из положения: убежать или сражаться.
Валентина выбрала бегство. Она бежала, и слезы застилали глаза, ей было очень стыдно. Она так и не осмелилась узнать правду у своего брата. В глубине души девочка опасалась, что и Эдуард обвинит ее. А как она переживет гнев или печаль брата? Таким образом, она решила молчать, спрятав страшную тайну в глубины памяти.