Внезапно молодой человек обнаружил, что по его щекам катятся слезы, и почувствовал за спиной какое-то движение. Сестра обняла его. И он принял ее объятия, испытывая и смущение, и облегчение. Он был благодарен Камилле за ее молчание.
Прижимая к себе худое тело Максанса, Камилла с ужасом поняла, что чувствует его ребра сквозь грубый черный свитер с высоким воротом. Она ругала себя за то, что не может найти слов, способных подбодрить братишку, но ее горло будто судорогой свело. Горе Максанса, как она хорошо понимала его! Она знала и эту бездонную пропасть отчаяния, и это головокружение, и зубовный скрежет, который, кажется, поднимается из самой глубины твоего естества. Она разделяла боль младшего брата, и в то же время у нее возникало абсурдное чувство, что она предала его, поскольку не смогла предупредить, защитить.
Наконец молодой человек пришел в себя и мягко отстранил сестру.
— Я сожалею, — выдохнул он, ища платок. — Мне неловко, все это недостойно, ты не находишь?
— Ты собираешься остаться в Париже или намерен вернуться в Нью-Йорк?
— Я думаю, что на какое-то время останусь на родине. Мне нужно о многом подумать. За последние годы было слишком много такого, чего я старался не замечать. Там, в Будапеште, все произошло так быстро. Я встретил женщину, которая верила в меня, рассчитывала на меня, а затем ее не стало. Странное ощущение. Будто тебя внезапно вырвали из привычной среды. Все то, что казалось тебе важным, стало смешным, незначительным. И еще этот двоюродный брат, возникший из ниоткуда, как по мановению волшебной палочки.
— Он тебе все рассказал?
— Да. У нас было время поговорить. Сначала я не мог поверить. Все эти приключения Леона… и эта цепь совпадений, ваша случайная встреча в Лейпциге после войны…
Камилла обхватила себя руками, как будто замерзла. Она ощущала себя такой ранимой, незащищенной. Любовь к Сергею она так долго прятала глубоко в душе, подальше от чужих глаз, что женщине казалось почти неприличным говорить о ней вслух.
— Он рассказал тебе о нас?
Максанс улыбнулся.
— Он не сказал ничего конкретного, это крайне сдержанный человек. Но слов и не потребовалось. Я все понял по его молчанию.
Камилла опустила глаза. Максанс некоторое время молчал.
— Вы любили друг друга, не правда ли?
Она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Тело Камиллы напряглось. Мадемуазель Фонтеруа делала все возможное, чтобы вновь начать дышать. С тех пор как она поговорила с Сергеем, попросила его о помощи, он являлся к ней постоянно, днем и ночью, во сне и в самые неподходящие моменты, например во время административного совета, разговора с Кардо или визита к меховщику. Когда-то давно, в первые месяцы после их разрыва, Камилла приложила все усилия, чтобы забыть своего русского возлюбленного, она запретила себе даже думать о нем, но каждый раз, когда молодая женщина видела этикетку «Союзпушнины» или слышала разговоры о России, Сергей неотвратимо возвращался к ней, как возвращается волна прилива. Именно поэтому ей был так необходим Виктор Брук. Легкость и бесцеремонность американца олицетворяли лишь настоящее, текущее мгновение, в котором не оставалось места для воспоминаний.