Учить нас пришла старая учительница, которая была посажёной матерью на красной свадьбе. А с ней вместе моя названая тётя. Оказывается, Надия была помощницей у неё, помогала растолковывать мордовским ребятам русские слова.
Старая учительница была в простом платье, а Надия вошла в класс такая нарядная, что хотелось зажмуриться. Мордовский костюм сверкал на ней красными узорами и яркими блёстками. На шее бусы. Вокруг лица пушились, играли радугой селезнёвые пёрышки.
— Здравствуйте, дети, — сказала старая учительница по-мордовски, а потом стала разговаривать по-русски.
А Надия объяснила, что она рассказывает нам, как мы будем учиться по русскому букварю, подставляя под каждым русским словом свои слова, пока не получим буквари на родном языке.
Прежде у мордвы не было своей письменности, а теперь она будет. Советская власть всех сделает грамотными, всех научит новой жизни. Кто был самым последним, станет самым первым!
Ой, как хорошо! Вот Надия, она была сторожихой при школе, а вскоре поедет на курсы и станет учительницей. При Советской власти у неграмотной прежде мордвы будут свои учёные!
Это Ленин так обо всех заботится.
Мы захлопали в ладоши. Закричали «спасибо». Нам понравилось, что мы будем учёными. А когда все утихли, Андрон вдруг сказал:
— Зачем мне учиться по-мордовски? Отец мне велел хорошо узнать русский!
— А затем, чтобы хорошо знать два языка, — улыбнулась ему тётя Надия. — Все мордовские ребятишки будут учить не только мокшанский, но и русский язык. Неужели ты хочешь быть отсталым?
Конопач угрюмо молчал, опустив глаза.
— Что вы скажете, дети, лучше, когда два языка?
— А у меня уже два языка, два! — закричал я по-мокшански, потом повторил по-русски.
— И у меня тоже! — крикнул Гриша.
— Вот видишь, у всех по два языка, а если у тебя, останется один, бедней всех будешь, а ведь ты из богатой семьи, — пошутила учителка.
Андрон покраснел так, что все веснушки в один блин слились. И ничего не ответил. А на большой перемене прижал меня в угол и стал грозить:
— А ну, держи язык за зубами, не высовывай! У кого два — один отрежем!
Мне стало страшно. А две девочки, услышав такое, заплакали. И на другой день на занятия побоялись прийти. И ещё несколько ребятишек не пришли. Прослышали, что в школе их будут бить, казнить, языки резать.
Когда тётя Надия рассказала всё это дяде Мише, солдат поднял шум в сельсовете. И Губана, который научил своего сына Андрона запугивать ребятишек, желающих учиться на родном языке, призвали к ответу.
А всё-таки Андрон мне грозил иной раз тихо, когда нас не слышали: