.
Все арабские государства вовлекаются в процесс глобализации, в которой тон и вектор изменений задают высокоразвитые страны с устоявшимися демократическими системами. В этом смысле нет ничего удивительного в том, что революция рвет именно «слабые звенья» арабских автократий. Египет и Тунис – страны более «открытые мировым веяниям», более секуляризированные, поддерживающие регулярные и, что очень важно, «многовекторные» связи с Западом. (В то время как, скажем, Саудовская Аравия или Кувейт, тесно сотрудничающие с США, осуществляют их по более узкому количеству каналов – «нефтяному», военному, безопасности, – отгораживаясь от «ненужных» с их точки зрения связей и ограничивая потоки воздействия в культурной, информационной и проч. областях).
Более автократические арабские государства, имеющие гораздо менее современные и более далекие от демократии формы правления и организации власти легко пережили «арабскую весну». Поэтому, когда мы говорим о «выпадения слабого звена» из цепи автократий арабского мира, мы действительно имеем в виду «недостаточно сильную (жесткую) автократию» в Тунисе и Египте по сравнению, скажем, с монархиями Аравийского полуострова.
Описываемое «выпадения слабого звена» нередко квалифицируют как «демократические революции» в арабском мире. Степень научной обоснованности использования данного термина будет видна со временам, когда современники или потомки смогут оценить реальное воздействие произошедшего на глубину изменения существующих социально-политических парадигм в арабских обществах. Пока же мы невольно пребываем в плену стереотипов восприятия и ожиданий того, что революция повлечет за собой переустройство государственного управления на более демократических и прогрессивных началах. В этом смысле ни одна из глав «арабской весны» к подобным последствиям еще не привела. Однако маркер «революция» все же уже закрепился за происходящим в общественно-политическом дискурсе и, чтобы не выпасть из границ последнего, мы волей-неволей вынуждены использовать укоренившуюся терминологию.
Вместе с тем методологически неверно ставить в один ряд все внешне схожие «революционные бои», развернувшиеся в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Если в Египте и Тунисе имело место реальное массовое народное восстание (пусть и поддержанное извне), то развертывание событий в Ливии и Сирии более походит на попытку убрать «девиантные» арабские режимы под шум гроз «арабской весны». Слабой и разобщенной оппозиции этих стран выступать до полного и открытого вовлечения Запада в поддержку тунисской и египетской революций было рано, но промедли она еще несколько месяцев – оказалось бы поздно.