А потом его куда-то потащили. Люди кричали — смерть Дракону! Эйрих приготовился умирать. Сейчас, именно в эту минуту его жизнь оборвется. И поделом ему. Глупый, глупый дракон. А еще мечтал возродить род. Если от него родятся столь же доверчивые идиоты, то лучше таким драконам вовсе не появляться на свет. Все равно долго не протянут.
Но, странное дело, шум боя постепенно отдалялся. Люди по-прежнему кричали, но уже не требовали его казни, они радовались, как будто она состоялась. Вот только он жив. Непонятно…
Судя по ступеням, они спускались вниз. Но если в обычном замке в подземелье было холодно и сыро, то здесь по мере спуска становилось все жарче. Значит, его ведут в темницу под скалой. Она расположена над самым сердцем вулкана и защищена магическим куполом. Отличное место, чтобы спрятать якобы мертвого дракона.
Эйриха втолкнули в камеру. Зазвенели цепи, сковывая запястья и лодыжки. Кто-то дернул, и вот он уже пришпилен к стене. Руки по сторонам от головы. До щеки и то не дотянуться, такая короткая цепь.
Затем с него сорвали мешок. И хотя повязка все еще была на нем, он увидел своего врага. Дариус с ухмылкой наблюдал за тем, как на Эйриха надевают железный шлем. Он походил на военный, только без прорезей для глаз.
Где-то на затылке лязгнул замок, закрывая шлем. Эйрих ослеп и частично оглох. Острые края шлема больно впивались в кожу. Наверняка это сделано специально. Пленник должен не только лишиться зрения, но и страдать.
— Чего ты хочешь? — хрипло спросил Эйрих, поведя головой. Чувствовать себя беспомощным было неприятно и унизительно.
— Всего.
Рассмеявшись, княжич покинул камеру. Эйрих остался один. Погребенный заживо в собственной темнице. Слепой, жалкий. Не дракон, а горстка пепла — вот и все, что от него осталось.
Дни потянулись за днями. А, может, неделями или месяцами? Эйрих потерял счет времени. От одиночества он не страдал. Дариус часто наведывался. Приходил не один, а с помощником, настоящим мастером своего дела. По части причинения боли тот был виртуозом. Умел играть на человеке, как на музыкальном инструменте, извлекая из него вместо звуков крики и слезы.
Но с Эйрихом они просчитались. Он не молил о пощаде и не кричал. Человек Дариуса причинял вред телу, но боль душевная была во сто крат сильнее. Княжич злился и ругался. Он что-то требовал. Одуревший от боли, Эйрих едва понимал, что ему надо. Усмирить вулкан? У него нет на это сил. У него нет сил ни на что. Научить Дариуса? Но драконом нельзя стать, им можно только родиться.
Ответы Эйриха приводили княжича в бешенство, и он набрасывался на него с удвоенной силой. А устав, уходил, чтобы вернуться позже и начать все заново. Но Эйрих не испытывал облегчения, когда Дариус покидал камеру. Он ненавидел оставаться наедине с собой. Уж лучше княжич с его вопросами и болью, чем собственные мысли. Они причиняли куда больше страданий.