– Никто никогда не скажет, кто именно вошел в сад прошлой ночью, – негромко сказала ему Ишрак.
Повернувшись, Лука поймал взгляд ее темных глаз. Он ахнул от внезапно пришедшей ему в голову мысли – мощной, словно прилив желания.
– Ишрак? Это была ты?
– Мы об этом даже думать не будем, – сказала она.
Она молча послала ему быструю улыбку, отвернулась и бесшумно спустилась вниз по лестнице.
– Ишрак? – прошептала Изольда.
– Она ушла. Она ничего не сказала, – ответил Лука. – Но мне надо знать! Любимая…
– Что? Как ты меня назвал?
– Я назвал тебя любимой, потому что ты для меня именно она. Если ты потребуешь, я больше никогда не заговорю про эту ночь в саду и пришедшую ко мне незнакомку. Если ты скажешь мне, что это была ужасная ошибка, то, значит, это была ужасная ошибка. Если ты скажешь мне, что это были мгновения любви, вне времени и места, о которых больше не следует упоминать, то я так и буду считать. Если ты скажешь мне, что это был подарок от другой девушки, которую я люблю почти так же сильно, как и тебя, то я и эту тайну сохраню. Но если ты скажешь мне, что это был сон – самый дивный сон, который только мог мне присниться, то я буду думать именно так. Я в твоем распоряжении. Это тайна, хоть я ее и не знаю. Но я знаю, что люблю только тебя. Только тебя.
По другую сторону двери наступило долгое молчание, а потом он услышал, как ключ поворачивается в замочной скважине. В дверях появилась Изольда – с растрепанными волосами и покрасневшими от слез глазами.
– Ты можешь хранить тайну и никогда ни о чем не спрашивать? Не узнать наверняка? Можешь не спрашивать и жить в неведении?
– Не знаю, – честно признался Лука. – Мне грезилось, что я был с тобой, я мечтал быть с тобой, я выпил слишком много вина, я так сильно тебя люблю, что решил, будто это ты. Ты не можешь мне сказать? Я ошибся? Ужасно ошибся? Или я самый счастливый человек во всей Венеции?
Она медленно покачала головой.
– Я никогда не смогу ничего тебе сказать, – проговорила она. – Тебе придется жить с тем, что так и не узнаешь наверняка.
Как это ни странно, он не стал добиваться от нее ответа: казалось, он понял. Он молча распахнул ей объятия, а она шагнула в них и, положив голову ему на плечо, прижалась горящей щекой к ткани рубашки.
– Я не стану спрашивать, – сказал он. – Это было как сон. Самый чудесный сон о том, о чем я даже не смел мечтать. Пусть это и останется сном. Если таков будет твой приказ, я просто видел чудеснейший сон.
* * *
Брат Пьетро и обе девушки дожидались возвращения Луки и Фрейзе от моста Риальто, куда они отправились на гондоле. Лука выскочил из дома с кошелем золотых ноблей, поспешно поцеловав Изольде руку: он отчаянно хотел как можно скорее передать деньги отцу Пьетро.