Тук-тудук – тудудух.
Это колпары стучат на стыках. И характерно покачивает. Я в поезде. Я опять жив.
– Ожил? – услышал я голос. Знакомый голос Громозека.
Поворачиваю голову. Один глаз не видит совсем, да и другой подвирает. Точно – Громозека. Лежит на нарах под шерстяным одеялом.
– Ты, ежлан, на кой, ты, на мост побежал?!
Громозека в ярости. Оказалось, он бежал за мной, взрывом его смахнуло с моста, и при падении он повредил спину – ноги отнялись. Беда.
– Остановить хотел, – проблеял я в ответ.
– Нах! Из пулемёта надо было этих уродов.
– Надо было. Не смог.
– Ночью же мог!
– Мог. В горячке боя – мог. А утром – не смог. Это же наши люди. Русские.
– Они не русские. И не люди! Люди в окопах остались. А это – выродки! Падаль! И ты…! – Громозека резко перевернулся на другой бок, лицом к стене, ко мне соответственно – спиной.
Итак, я опять в прошлом. В «учебном» 1942-м. Учавствовал в обороне Воронежа. Во главе эксперементального полка, вооруженного экспериментальными самоходными артиллерийскими установками ГАЗ-71. Теми самыми СУ-76. Их сделали на том же Горьковском автогиганте, на базе тех же Т-70, те же конструкторы Астров и Гинзбург. Только на год раньше. Как там говорил конструктор пушки моей самоходки – «повозки для орудия». Это были именно повозки для орудия.
Задумана была система комплекса бронемашин боевых машин пехоты, но, учитывая положение, маловероятно, что будут делать что-то кроме СУ-76.
А мы теперь, скорее всего, в санитарном поезде. Громозека, вон, обиделся. И есть за что. Человеколюбие у меня проснулось не вовремя. Подвёл человека. И сам лежу обгорелым поленом. Руками-ногами не владею.
На меня опять накатывала чернота безнадёги. Тоска смертная. Мне был дан шанс исправить всё. А я не смог. Ни там, в моём времени, ни здесь. Как бы хуже не стало. В истории моей реальности немец в Москву всё же не входил. А тут я сам участвовал в боях на улицах столицы. Хотя я-то к этому каким боком?