Макс улыбнулся:
– Тогда слушайте. Возьмем для примера аппендицит. Несерьезное заболевание, и все же летальность при нем составляет четырнадцать сотых процента. Маленькая, смешная цифра, и все же она не равна нулю. Мы не боимся такого малюсенького показателя, но горькая ирония состоит в том, что летальность ноль и четырнадцать сотых означает не то, что каждый, перенесший аппендэктомию, становится мертв всего на четырнадцать сотых. Нет. Это значит, что девять тысяч девятьсот восемьдесят шесть человек остаются на сто процентов живы, а четырнадцать – так же стопроцентно мертвы. Такова, к сожалению, жизнь. Кто-то проскакивает, а кто-то расплачивается за все, и требуется огромное мужество, чтобы принять этот удар. Почему именно я? Чем я хуже любого из девяти тысяч девятисот восьмидесяти шести выживших?
– После смерти вряд ли я стану задаваться подобными вопросами, – усмехнулся Зиганшин.
– Вы нет, а ваши родные будут. Врачи попытаются объяснить про множество сопутствующих заболеваний, позднее обращение и так далее, но это все трудноуловимая теория, а на практике сосед Петя Иванов через две недели после операции уже пил водку как новенький, двоюродный брат Вася вернулся к работе, а сестра Ира вышла замуж. А вы вот умерли, как так-то? За какие грехи? Все задают себе этот вопрос, но отвечают на него по-разному. Кто-то понимает, за какие именно грехи, кто-то смиренно склоняет голову перед промыслом Божьим, а большинство мыслит ясно и логично – ни я не плох, ни бог не зол, а врачи во всем виноваты. Не увидели, недосмотрели, недодумали.
Зиганшин вскочил из-за стола, но быстро опомнился и, чтобы замаскировать истеричность своего поведения, налил воды в чайник и включил газ.
– Но так и было! – сказал он. – Я же присутствовал там и все видел! Иначе, господи, ну конечно, я поверил бы во все ваше словоблудие, что опыт шаток и врачи хотят только добра, но болезни оказываются сильнее и хитрее. Вот ей-богу, не хотела нам добра эта кобыла! Плевала она на нас! Я, мент, уже понял, что беда, а она сказала – все в порядке! На фиг опыт шаткий нужен, когда с помощью УЗИ правильный диагноз ставится в шесть секунд. Чего б его было не сделать, скажите мне, пожалуйста! И тампоны посчитать после операции большого ума не надо. Я тоже не такой дурак, как вы думаете…
– Мы не думаем, – быстро перебил Руслан.
– Я понимаю, что человеческое тело подчиняется определенным законам, а не просто с потолка с ним творятся разные чудеса. Мы на земле, а бог – на небе, и есть ему чем заняться, кроме как вмешиваться в лечебный процесс. Логично, что если девять тысяч девятьсот восемьдесят шесть солдат срочной службы, космонавтов и молодых ментов выживают после аппендицита, а девять тысяч девятьсот восемьдесят седьмым оказывается глубокий старик с маразмом и сердечной недостаточностью, то гибель его закономерна, а если это точно такой же космонавт? Болезнь та же, материал тот же, остается только ошибка исполнителя, как вы тут ни натягивайте божественное провидение.